Текст бизнес-книги "Понятие преступления"

Автор книги: Анатолий Козлов

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Для того чтобы лучше раскрыть объем понятия, в логике применяют операцию деления понятия на определенные группы (классы). Деление понятия – «логическая операция, раскрывающая объем понятия».[38]38
  Логика. С. 48.


[Закрыть] При этом само понятие называют делимым, а полученные при делении группы – членами деления.

Деление производят всегда по какому-либо основанию, которое представляет собой определенную характеристику явления. Основание деления должно быть ясным, четким, понятным, желательно однозначно понимаемым. Некоторые специалисты в области формальной логики не рекомендуют делить понятия по основанию, которое может быть воспринято и понято по-своему разными людьми: например, делить книги на интересные и неинтересные, города на большие и маленькие и т. д.[39]39
  Там же. С. 49.


[Закрыть] Думается, авторы учебного пособия «Логика» не совсем правы, поскольку иногда и деление по неопределенному основанию может иметь практическое значение (например, деление книг на интересные и неинтересные при анкетировании или опросе населения может дать желаемый для издателя книг и книжной торговли результат – что считает интересным основная масса населения, отсюда и характеристика книг, которых нужно больше производить). Хотя в принципе лучше избегать деления понятий по неопределенным основаниям, по крайней мере, при отсутствии явно выраженного практического значения.

Характер деления понятий зависит от видов деления, а они бывают таксономические и мереологические. Под таксономическим понимают «выделение в объеме понятия подклассов, являющихся объемами новых видовых по отношению к исходному понятию с точки зрения определенной характеристики, называемой основанием деления». Мереологическое – деление целого на части (стол – это крышка, основание для крышки и крепления ножек, ножки).[40]40
  Ивлев Ю. В. Указ. соч. С. 178–180.


[Закрыть] Последние иногда в логике отрицают: «Деление понятий не нужно смешивать с мысленным расчленением целого на части».[41]41
  Логика. С. 49.


[Закрыть] Думается, что данная точка зрения не верна. Скорее всего, здесь нельзя говорить о классификации явления (хотя и этот подход спорный, поскольку в таких случаях, например, можно говорить о классификации строительных деталей, конструкций какого-либо предмета), но деление понятия, конечно же, имеет место. Не случайно несколько позже появилась такая разновидность, как мереологическое деление.

По существу, основа понятия всегда одинакова, поскольку понятие – совокупность свойств, признаков, отношений, связей и т. д., т. е. ее мы могли бы представить как А +б + в + г и т. д., где А – основание деления, свойственное всем подклассам; б, в, г и т. д. – признаки понятия, свойственные отдельным классам. Однако деление классов будет различным при наличии разных видов деления. Так, при таксономическом делении к основному видовому признаку (основанию деления) присоединяется другой признак из тех, которые характеризуют понятие: первый класс – А + б; второй класс – А + в; третий класс – А + г и т. д., т. е. мы должны помнить, что в данной ситуации имеем дело с классификацией, при которой должны быть указаны как общие признаки (нужные для возможного синтеза), так и отличительные, необходимые для анализа. При мереологическом делении, похоже, нет необходимости находить общий признак, поскольку в данной ситуации нет смысла говорить о будущем синтезе, речь идет лишь о возможном или реальном сложении частей в целом (не случайно толковые словари выделяют в самостоятельные категории анализ и вычитание, синтез и сложение) и деление представляет собой несколько иную картину: первый вид – б; второй вид – в; третий вид – г и т. д.

В логике выделены некоторые свойства классификации: а) классификацию производят на базе существенного для решения теоретических или практических задач признака; б) при классификации нужно распределить предметы по группам так, чтобы по месту в классификации можно было судить об их свойствах; в) «результаты классификации представляются или, по крайней мере, могут быть представлены в виде таблиц или схем».[42]42
  Ивлев Ю. В. Указ. соч. С. 182–183.


[Закрыть]

Вместе с тем в логике установлены и правила классификации (деления) понятий.

1. Деление должно производиться только по одному основанию. На протяжении всего деления на одном уровне в качестве основания должен сохраняться один признак. Вполне естественно, что с изменением уровня классификации (выделение подвидов какого-либо вида) изменится и основание деления, которое также должно оставаться единственным на этом уровне.

При нарушении данного правила, когда деление на одном уровне производится по нескольким основаниям, возникает ошибка – «сбивчивое деление».

2. Деление должно быть соразмерным, объем членов деления должен быть равен в своей сумме объему делимого понятия. Это правило требует, чтобы «ни один из членов деления не был пропущен».[43]43
  Там же.


[Закрыть]

Возможные ошибки деления: а) «неполное деление», когда объем членов деления в совокупности составляет лишь часть объема делимого понятия; б) «деление с излишними членами», когда в число членов деления включаются понятия, не входящие в объем делимого либо совпадающие по видовому признаку класса с другими классами.

3. Члены деления должны исключать друг друга, т. е. в любой классификации класс А не есть класс Б, класс Б не есть класс В и т. д. Разумеется, речь идет о разграничении по отличительному, сущностному для их выделения признаку, ведь по основанию деления они совпадают. Несоблюдение указанного правила ведет к разновидности ошибки «деление с излишними членами», при котором сущностные признаки нескольких классов или подклассов будут совпадать.

4. Деление должно быть непрерывным, т. е. от родового понятия следует переходить к видовым понятиям одного и того же уровня.

При нарушении данного правила, когда в деление более высокого уровня включаются члены деления более низкого уровня, возникает ошибка – «скачок в делении».

Кроме этих четырех общепризнанных формально-логических правил классификации понятий можно установить еще два. Первое заключается в том, что при определении понятия, выделенного в класс, необходимо исходить из общих и специальных существенных признаков. Поскольку общие существенные признаки уже употреблены при определении делимого понятия, нет необходимости в их повторении при определении понятий каждого из выделенных классов. Поэтому на видовом уровне относительно каждого класса должны быть применены только те существенные признаки, которые свойственны лишь явлению-классу и помогают отграничить его от смежных с ним явлений-классов. Второе заключается в следующем: при сопоставлении различных классов мы имеем право сравнивать только классы одного уровня: либо классы между собой, либо подклассы между собой, либо субподклассы между собой. Ни в коем случае нельзя сравнивать подкласс с классом, субподкласс с подклассом и т. д. Это можно продемонстрировать на таком примере: курица все-таки является разновидностью птиц, но чем же отличается курица от птицы? Можно ли поставить вопрос: «Чем отличается береза от дерева?» Вопрос выглядит несуразным, таким же будет и ответ на него. Членов деления нельзя сравнивать с делимым понятием, поскольку в последнем имеются все признаки, свойства, связи, отношения, характерные для первых (соразмерность деления). Нарушение данного правила можно назвать ошибкой – «разноуровневое сравнение».

И в логике, и в теории уголовного права бытует мнение об относительности классификаций, либо в силу огрубления явлений при них и в силу развития явления во времени и пространстве,[44]44
  Там же. С. 184.


[Закрыть] либо в силу развития общественных отношений, науки, в силу углубления знаний о предмете.[45]45
  Кривоченко Л. Н. Указ. соч. С. 16; Малков В. П. Совокупность преступлений. С. 91; и др.


[Закрыть] Думается, более точно представление последних, поскольку понятие, его определение и деление (классификация) суть мысль, т. е. субъективная категория, отраженная в конечном счете в науке и, естественно, отражающая развитие самого явления, поэтому главным для классификации остается знание о развитии явления, о развитии отношений науки. Однако более высокая точность еще не свидетельствует об истинности указанного суждения по поводу относительности классификаций.

Беда не в том, признаем мы или нет относительность классификации. Дело в другом. Скорее всего, рассуждения об условности, относительности классификации сказываются на научных теориях, поскольку нетрудно понять логику последних исследований: мир несовершенен, развивается, поэтому любая классификация, даже противоречащая формально-логическим правилам, в таких ситуациях годится. Не случайно по многим спорным вопросам уголовного права существует масса различных точек зрения, в том числе и взаимоисключающих.

В действительности мир совершенен. Ведь нет ничего относительного в классификации копытных животных на парнокопытных и непарнокопытных. Пример с периодической системой Д. И. Менделеева показывает, что можно классифицировать даже предметы, которые еще никто не видел, но они, хотя и непознанные, реально существуют. Разумеется, здесь речь идет о физических явлениях, которые достаточно стабильны во времени и пространстве. В отличие от них, согласно господствующей точке зрения, социальные явления более подвижны и постоянно развиваются, что требует постоянного совершенствования знания о них. Нам представляется это ошибочным. Да, действительно, если раньше нужно было использовать для связи гонца или голубя, то сейчас достаточно нажать кнопку компьютера и можно связаться с любым абонентом в любой точке Земли, естественно, если там есть Интернет. Да, люди живут во все более и более комфортных условиях. Но при чем здесь общественные отношения, которые никогда не изменяются? Все решает простейшее – человек человеку волк или друг, а окружающее техническое оснащение работает на один из этих выборов. Так было десятки тысяч лет тому назад, так все решается и сейчас. Ведь даже космические корабли сегодня выводятся на орбиту не столько для решения космических проблем (хотя и в этом плане в них закладывается оснащение для встречи «враг – друг»), а в большей степени для некоторого технического улучшения жизни на Земле, для контроля за ее развитием, для манипуляции сознанием населения Земли или его избранной части – то же самое оснащение ситуации «враг – друг». Именно поэтому, думается, вполне можно прогнозировать, как это делается в естественных науках, и социальные явления с соответствующей их классификацией. Ну разве трудно было предугадать при нынешних реформах в России деление всего населения на супербогатых, богатых, средний слой, бедных и сверхбедных и что основная часть населения будет бедной и сверхбедной? Все мы материалисты (были!) и должны понимать, что при переходе к капитализму с появлением богатых и сверхбогатых людей эти богатства не могут быть взяты из воздуха (нечто из ничего не выходит и в ничто не превращается), их берут либо у государства, превращая его в нищее, либо у населения, превращая в нищее его, либо то и другое вместе (разумеется, есть и другие пути, но ими быстро богатства не заиметь). Вот это мы и получили при незначительном числе сверхбогатых людей. Не думаю, что Е. Гайдар, А. Чубайс или Б. Ельцин не понимали данного факта и соответствующей дифференциации по доходам (классификации) населения. Поэтому нам представляется, что классификация социальных явлений в ее прогнозировании, а не только в реальном бытии вполне возможна, если она будет объективной, не политизированной.

Ничего в социальной жизни не меняется. Подтверждением этому служит то, что и в уголовном праве определенная группа явлений остается стабильной. Например, кража, изнасилование, убийство во все времена были таковыми; естественно, они могли пониматься по-разному, различным образом оформляться в законодательстве, но это свидетельствует лишь о степени их познания и об отношении к ним, а фактически они были всегда. Да, право шумеров и наше право отличаются во многом, но не потому, что социальный мир изменился, а лишь в силу того, что государство все более и более старается контролировать и регулировать жизнь населения, т. е. те стороны жизни, которые были безразличны для государства шумеров, становятся сегодня важными для современного государства, попадают в сферу его влияния, тогда как сами социальные отношения не изменились. Отсюда нет ничего относительного в классификации трех основных категорий науки уголовного права: учения об уголовном законе, учения о преступлении и учения о наказании. Нет ничего относительного в классификации особенностей действия уголовного закона во времени и в пространстве, в зависимости от гражданства (в отношении граждан России, лиц без гражданства, иностранцев). Этот перечень безусловных классификаций социальных явлений можно продолжить. Однако уже ясно: даже если мы признаем, что социальные явления более подвержены развитию, то и в этом случае по мере познания какие-то из них становятся аксиоматичными и могут быть безусловно классифицированы; другие же остаются в какой-то части непознанными и подлежат условной классификации, хотя и здесь, в случае надлежащего прогнозирования, вполне возможна перспективная безусловная классификация. Таким образом, условность классификации напрямую связана с несовершенством нашего знания о предмете изучения. Усвоение данного факта выдвигает на первое место требование углубленного познания социального явления с позиций материальной и формальной логики. Даже если мы признаем какую-либо классификацию условной, то и в данном случае мы не имеем права при ее создании нарушать формально-логические правила деления понятий.

И последнее. Любое проводимое исследование должно быть относительно истинным и верным. «Обсуждения дискуссионных вопросов в практических делах, как и научные рассуждения, приводят к истинным результатам, если они проводятся с соблюдением рациональных приемов и правил аргументации».[46]46
  Кириллов В. И., Старченко А. А. Указ. соч. С. 231.


[Закрыть] Этих правил доказывания и опровержения, выработки выводов и гипотез формальная логика знает довольно много. По ходу дальнейшего анализа уголовно-правовых явлений мы их будем применять и отдельно на них указывать. Здесь же нам представляется особенно важным пока отметить главное правило: любое исследование должно быть полным и объективным, именно поэтому формальная логика выдвигает принцип объективности исследования. Казалось бы, зачем упоминать об очевидных вещах. Увы, к сожалению, приходится говорить и о них.

Ярким примером «нового» типа исследований является работа М. Н. Становского,[47]47
  Становский М. Н. Назначение наказания. СПб., 1999.


[Закрыть] в которой автор умудрился выбросить из исследования целый научный пласт, оказавшийся для него малоприемлемым; целую научную школу, посвященную уменьшению произвола суда, максимально возможной формализации правил назначения наказания; научную школу, идеи которой были закреплены еще в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных и Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, были продолжены в теории уголовного права Н. С. Таганцевым, А. Красовским, А. Н. Трайниным, Н. Д. Оранжиреевым, Н. Ф. Кузнецовой, Б. А. Куриновым, Г. А. Левицким, В. П. Нажимовым, Н. В. Радутной, А. Тамашем, Л. Л. Кругликовым, Д. О. Хан-Магомедовым, В. Л. Чубаревым и др.; научную школу, идеи которой все более овладевают законодателем, особенно очевидно это применительно к новому Уголовному кодексу. Именно поэтому новые инициативы законодателя в анализируемой работе оказались без надлежащего теоретического обоснования. Выбросив целый научный пласт, М. Н. Становский надеется, «что изложенные в нем (пособии. – А. К.) взгляды на проблемы применения наказания могут оказать определенную помощь в правильном формировании судебной практики (курсив мой. – А. К.)», т. е. и в будущем сохранится судебный произвол.

Если бы М. Н. Становский признавал формальную логику, он бы понял, что применяемая им тактика исследования непозволительна, а выводы его ложны. К сожалению, этим грешит не только М. Н. Становский, в уголовно-правовой литературе довольно часто умалчиваются неудобные позиции тех или иных авторов или не подвергаются критике влиятельные позиции. Разумеется, подобное неприемлемо. «Принцип объективности применительно к построению гипотезы истолковывается в двух планах: психологическом и логико-методологическом. В психологическом плане объективность означает отсутствие предвзятости, когда исследователь руководствуется интересами установления истины, а не своими субъективными склонностями, предпочтениями и желаниями… В логико-методологическом плане объективность означает всесторонность исследования», что, во-первых, требует учета всего исходного материала, а во-вторых, анализа всех возможных выводов.[48]48
  Кириллов В. И., Старченко А. А. Указ. соч. С. 252–253.


[Закрыть] Несоблюдение указанных формально-логических правил с необходимостью влечет за собой ошибку необъективности исследования.

Раздел 2
Психология и уголовное право

Многие вопросы уголовного права напрямую выводят на психологию как науку о человеке, его внутреннем мире, его отношении с окружающим миром – это возраст и вменяемость (или невменяемость) субъекта, его вина, мотивация и целеполагание деятельности, невиновное причинение вреда и ошибка в оценке окружающей среды, понимание исправления виновного и т. д. Это было отмечено достаточно давно: «Роль психологии будет особенно широка в области прикладной науки уголовного права, в области той дисциплины, в которой в зависимости от существующих потребностей приходится устанавливать принципы идеального права в смысле наибольшего соответствия его с существующими условиями, и разве можно стоять на точке зрения такого соответствия без того, чтобы не соображаться с особенностями того объекта, для которого право создается, – с психологией человека».[49]49
  Фельдштейн Г. С. Учение о формах виновности в уголовном праве. М., 1902. С. 23.


[Закрыть] Попытка вашего покорного слуги решить сложные вопросы уголовного права, связанные с субъективным миром человека, простейшим путем отсылки к психологии оказалась неудачной, поскольку психология не дает прямого ответа на все эти вопросы. В результате автор как представитель юриспруденции, стремящейся к более или менее точному и ясному толкованию понятий, столкнулся с невообразимой путаницей в представлениях психологов о тех или иных психологических категориях. Подобное отмечалось довольно давно: «Современное состояние психологии как науки вынуждает к такому образу действий (критическому анализу психологических теорий и попыткам самому разобраться в них. – А. К.), несмотря на то, что для криминалиста было бы в высшей степени удобно заимствовать психологические данные из соответственной дисциплины в совершенно готовом виде».[50]50
  Там же. С. 30–31.


[Закрыть] Похоже, что за прошедшее столетие в соотношении психологии и уголовного права, в их совместной деятельности по определению понятийного аппарата ничего не изменилось. Как неспециалист, не могу судить о том, насколько это отвечает интересам психологии, как юрист говорю откровенно, что подобное отношение к тем или иным понятиям не соответствует праву. Поэтому и только поэтому автор был вынужден немного коснуться психологии с тем, чтобы состыковать интересы права и психологии.

Традиционно в нашей литературе личность понимают как совокупность общественных отношений. В целом данное определение оправданно и приемлемо, поскольку отражает связи человека с окружающим миром, его деятельность в окружающей среде. Однако эти связи были бы односторонними без внутреннего восприятия человеком внешнего мира, без его отображения в сознании, без его оценки, без определения человеком своего места в окружающей среде, т. е. при определении личности очень важен ее внутренний мир, без которого личность так же невозможна, как и без связи с внешним миром.

Однако если связи с внешним миром каждого лица всегда носят объективный характер и даже при самой высокой конспирации все-таки могут быть установлены, то внутренний мир субъекта довольно часто остается непознанным. Пожалуй, основная сложность в познании личности заключается в раскрытии ее внутреннего мира. Исследованием внутренней сущности занимаются общая психология, социальная психология, психиатрия и иные отрасли науки. Естественно, для неспециалиста в данных областях возникает при исследовании масса сложностей: большой объем изучения материала, необходимый выбор приемлемой позиции, определения степени ее пригодности в данных отраслях науки и т. д. В такой ситуации оказываются единственными спасителями здравый смысл и обязательное знание правил формальной логики.

Не исключено, что неспециалист может «изобрести велосипед», однако это вполне оправданно до тех пор, пока психология не создаст ясного, четкого механизма психической деятельности с недвусмысленным анализом и систематизацией ее обособленных компонентов и соответствующим их синтезом.

Можно вполне согласиться с тем, «что правильно понять и исследовать материал какой-либо системы можно только в том случае, если мы будем рассматривать его как живущий в процессах и функциональных структурах целостной системы и из них выводить как морфологическое строение этого материала, так и законы его функционирования и изменения».[51]51
  Карнозова Л. М., Щедровицкий Г. П. Системомыследеятельные основания и условия психологических исследований // Развитие прикладных психологических исследований и разработок. М., 1986. С. 8. – О необходимости системного изучения личности см., напр.: Сундуров Ф. Р. Социально-психологические и правовые аспекты исправления и перевоспитания правонарушителей. Казань, 1976. С. 27–28; и др.


[Закрыть] Однако прежде чем познать целостность системы, мы вынуждены какую-то массу явлений разделить на элементы, вычленить подсистемы, исследовать их, а затем синтезировать. Лишь в таком случае мы способны будем судить об элементах системы и ее наличии вообще, о полноте или неполноте системы, о ее внутренних связях.

Анализ элементов, которыми оперирует психология, приводит к неутешительному выводу.

Прежде всего, из сказанного следует, что личность представляет собой совокупность психофизических свойств и социальных связей. Об общественных отношениях как социальных связях речь уже шла, поэтому сейчас важно установить соотношение социальных связей и психофизических свойств личности. Каждая конкретная личность обладает определенной совокупностью социальных связей, которые могут приближаться или отдаляться от совокупности социальных связей личности вообще и которые в своем объеме могут изменяться со временем. Мало того, в конкретных условиях места и времени человек никогда не задействует всю массу свойственных ему социальных связей, ограничиваясь лишь требуемым моментом (в магазине – торговые, на работе – производственные и т. д.). Соответственно, похоже, в конкретных условиях места и времени человек не задействует и всю массу свойственных ему психофизических свойств, в противном случае он не смог бы существовать на фоне постоянных психических перегрузок.

Предложенная психологами психическая структура личности на обобщенном уровне не очень корректна. Так, основными компонентами личности являются: 1) направленность личности (система различных свойств, взаимодействующих потребностей и интересов, идейных и практических установок); 2) система способностей, обеспечивающая успех деятельности; 3) характер или стиль поведения человека в социальной среде (сложная система ее свойств, направленности и воли, эмоциональных и интеллектуальных качеств; типологических особенностей, проявляющихся в темпераменте); 4) система управления, саморегуляции (усиление или ослабление деятельности, самоконтроль и коррекция действий и поступков, предвосхищение и планирование жизни и деятельности); 5) психические процессы, свойства и состояния.[52]52
  Общая психология. М., 1981. С. 70–72.


[Закрыть] Очень похоже на то, что все перечисленное не элементы классификации, каждый из указанных факторов не представляет собой абсолютно самостоятельную категорию, поскольку включает в свою структуру одни и те же элементы. При этом, естественно, возникают проблемы возможности структурирования системы взаимно переплетающимися элементами. Ясно одно: указанное структурирование не выдерживает никакой критики с позиций правил формальной логики. Скорее всего, здесь мы сталкиваемся с несколькими классификациями на различных уровнях и с различными основаниями, в которых психологии еще предстоит разобраться.

Довольно странную позицию по данному вопросу занял К. К. Платонов: «Сознание, личность и деятельность – три теснейшие взаимосвязанные общепсихологические категории, отражающие три взаимодействующих феномена (курсив мой. – А. К.), которые определяют специфические свойства человека, отличающие его от животных предков».[53]53
  Платонов К. К. Система психологии и теория отражения. М., 1982. С. 214.


[Закрыть] При таком подходе сознание, личность и деятельность отрывают друг от друга, превращают в обоснованные специфические факторы, связанные друг с другом. Формальная логика знает лишь три формы связанности понятий: целого и его части, двух целых, имеющих общую часть, и двух самостоятельных целых (отношения подчинения, пересечения, равнозначности). Как же соотносятся предложенные К. К. Платоновым понятия с этой точки зрения? Можно согласиться с автором в том, что указанные явления – три самостоятельных феномена. Однако он абсолютно не прав, классифицируя их на одном уровне («сознание, личность и деятельность») и создавая тем самым иллюзию их обособленности и равнозначности в классификации. На самом деле связи этих феноменов гораздо сложнее: сознание и деятельность – составные части личности, т. е. здесь между личностью, с одной стороны, и сознанием и деятельностью – с другой, связь подчиненности, родовидовая связь, связь по вертикали; сознание с деятельностью между собой связаны как части, виды, т. е. здесь связь равнозначности, видовая связь, связь по горизонтали (рис. 4).

Рис. 4

Уже поэтому нельзя проводить одноуровневую классификацию: не сознание, деятельность и личность, а сознание и деятельность «личности». Мало того, автор не прав еще и в том, что выбрасывает за пределы личности бессознательное. Ликвидация данного недостатка, естественно, должна вести к усложнению взаимосвязей (связи внутри психики между сознанием и бессознательным и связи последних с деятельностью). Отсюда неверен и вывод автора о том, что все три феномена формируют специфические свойства человека, поскольку эти свойства определяются только сознанием (бессознательным) и деятельностью; личность создается лишь через них, посредством них.

Структура личности преступника в теории уголовного права и в криминологии также не нашла однозначного отражения. Достаточно привести хотя бы три позиции из множества других, чтобы в этом убедиться. Так, П. С. Дагель к подструктурам личности относит: а) непосредственную общественную опасность виновного; б) отношения личности в различных областях социальных связей; в) нравственно-психологическую характеристику личности; г) психические особенности; д) физические свойства личности.[54]54
  Дагель П. С. Учение о личности преступника в советском уголовном праве. Владивосток, 1972. С. 61–70.


[Закрыть] По мнению Ю. М. Антоняна, к подструктурам личности преступника относятся: 1) социально-демографические признаки; 2) уровень развития: культурно-образовательный уровень, знания, навыки, умения; 3) нравственные качества, ценностные ориентации и стремления личности, социальные позиции и интересы, потребности, наклонности, привычки; 4) психические свойства и состояния; 5) биофизические признаки.[55]55
  Антонян Ю. М. Системный подход к изучению личности преступника // Сов. гос-во и право. 1974. № 4. С. 89–91.


[Закрыть] С. А. Елисеев считает, что система «личность преступника» подразделяется на две подсистемы: 1) социальная (общегражданское положение, социальные аспекты половой принадлежности, возрастные особенности, образование, род занятий, семейное положение, жилищные и материальные условия существования, общественно-политическая деятельность, прежняя антиобщественная позиция); 2) нравственно-психологическая (психический склад, внутренний мир, отношение к социальным ценностям, потребности и интересы, направленность, цели, ориентация, нравственные и интеллектуальные качества).[56]56
  Елисеев С. А. Структура личности преступника // Проблемы теории и практики борьбы с преступностью. Томск, 1983. С. 15–16.


[Закрыть] В работах других авторов эта разноголосица продолжается.[57]57
  См., напр.: Сахаров А. Б. Учение о личности преступника // Сов. гос-во и право. 1968. № 9. С. 64–69; Тарарухин С. А. Преступное поведение. М., 1974; Миньковский Г. М. Личность преступника и методы ее изучения // Вопросы советской криминологии. Ч. 1. М., 1976. С. 52; и др.


[Закрыть]

В обобщенном виде недостатки указанных и иных позиций заключаются в следующем: во-первых, авторы понимают, что личность характеризуется с двух сторон: психофизической и социальной, однако не могут найти общего подхода в классификации; во-вторых, похоже, они просто не хотят признать общего механизма развития деятельности от психических процессов и состояний к поведению или не могут его найти; в-третьих, подчас не соблюдаются правила формальной логики, отсюда путаница в выделяемых признаках (например, Г. М. Миньковский называет пятым признаком ориентацию личности на фоне дифференциации демографических – первый признак, образовательно-культурных – второй, потребностей – третий,[58]58
  Миньковский Г. М. Указ. соч. С. 52.


[Закрыть] хотя понятно, что ориентация невозможна без первого, второго и третьего, она обязательно должна включать их в себя; С. А. Елисеев выделяет возраст как социальный признак, тогда как очевидно, что это чисто физиологический признак, который в процессе деятельности лишь приобретает социальный смысл и т. д.).

Мы вовсе не призываем теоретиков к единству взглядов, что просто несерьезно и исключило бы теорию как таковую. Однако мы твердо убеждены в одном: любая дискуссия должна иметь точку опоры, основание для рассуждений, чтобы говорить хотя бы об одном и том же, а не о разных предметах. Здесь нам всем должно помочь соблюдение правил формальной логики, иначе желающий иметь венец лавровый получит терновый (при нарушении элементарных правил определения и деления понятий).

При неформализованном понятийном аппарате любая теория будет размыта, между отдельными позициями невозможно будет найти точки соприкосновения. Поэтому для психологии вполне естественными представляются разноголосица точек зрения и невозможность их свести воедино. Прав был К. К. Платонов: «В психологии разнообразие мнений, идей и путей решения задач дополняется и усугубляется понятийной “разноголосицей” и терминологической нечеткостью».[59]59
  Платонов К. К. Система психологии и теория отражения. М., 1982. С. 9.


[Закрыть] Вполне прав и Р. С. Немов: «Только интеграция всех теорий с глубоким анализом и вычленением всего того положительного, что в них содержится, способна дать нам более или менее полную картину детерминации человеческого поведения. Однако такое сближение серьезно затрудняется из-за несогласованности исходных позиций, различий в методах исследования, терминологии и из-за недостатка твердо установленных фактов о мотивации человека».[60]60
  Немов Р. С. Психология. Т. 1. М., 1994. С. 403.


[Закрыть] Но о какой интеграции знаний может идти речь, если сам Р. С. Немов признает мотивацией «совокупность причин психологического характера, объясняющих поведение человека, его начало, направленность и активность»,[61]61
  Там же. С. 390.


[Закрыть] тогда как даже непсихологу понятно, что нет такой совокупности причин, есть только одна «причина» – результат, предмет возможного обладания, который выступает на различных этапах психической деятельности в качестве либо потребности, либо цели, либо мотива поведения, что вовсе не свидетельствует о множестве «причин», их совокупности.

Очень похоже на то, что психологи в их определенной части сознательно открещиваются от ясного и точного представления об элементах, этапах, процессах, уровнях психики. Так, А. В. Брушлинский откровенно заявляет: «Недизъюнктивность, непрерывность взаимосвязей мышления и восприятия, мышления и памяти, мышления и чувства и т. д. означает, что все эти психические процессы онтологически вообще не существуют как отдельные, самостоятельные, обособленные акты. Они представляют собой лишь абстрактно, только мысленно выделенные стороны единой, онтологически нераздельной психической деятельности. Тем не менее, многие авторы предпринимают неправомерные попытки (курсив мой. – А. К.) как-то “онтологизировать” эти лишь мысленно расчлененные аспекты психического, т. е. они пытаются онтологически отделить их друг от друга».[62]62
  Мышление: процесс, деятельность, общение. М., 1982. С. 28.


[Закрыть] Здесь явно прослеживается мысль, что человек, который попытается жестко разграничить психические явления, не может быть отнесен к разряду правоверных психологов; отсюда и критическое отношение к Ж. Пиаже, предпринявшему попытку более жестко вмонтировать формальную логику в психологию.[63]63
  Там же.


[Закрыть]