Текст бизнес-книги "Понятие преступления"

Автор книги: Анатолий Козлов

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Коль скоро мы говорим о сфере социальной детерминации психики, то очевидно, что имеем в виду влияние окружающего мира на психику человека. Отсюда следует: окружающая среда оказывает то или иное воздействие на психическую деятельность, которое осуществляется в двух направлениях. Прежде всего, среда обитания выступает в качестве отражаемых в сознании предметов; в этом плане естественной первой функцией психики является отражение действительности. Вместе с тем среда обитания несет с собой в психику и прежний социальный опыт самого субъекта, который корректирует и отражение действительности, и следующие за ним этапы социальной детерминации психики. Эти два направления вторжения социальной среды в психику существуют параллельно на всем протяжении социальной детерминации психической деятельности.

Итак, на первом этапе развития анализируемой сферы происходит отражение действительности. Под отражением традиционно понимается «всеобщее свойство материи, заключающееся в воспроизведении признаков, свойств и отношений отображаемого предмета».[99]99
  Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 470; см. также: Психология: Словарь. М., 1990. С. 258.


[Закрыть] В принципе с данным определением в какой-то части можно согласиться, поскольку сразу же возникает элементарная ассоциация с зеркалом и зеркальным отражением, которая все ставит на свои места.

Вызывает сомнение лишь определение отражения через воспроизведение, попытка синонимизировать эти два понятия крайне неудачна. Даже на поверхности лежит то, что отражение представляет собой нечто пассивное, тогда как воспроизведение по определению психологии («умственное действие, заключающееся в восстановлении и реконструкции актуализированного содержания»[100]100
  Психология: Словарь. М., 1990. С. 69.


[Закрыть]) всегда – активное поведение. Мало того, воспроизведение скрывает в себе полное или частичное разрушение прежнего явления и восстановление или реконструкцию чего-то тождественного. Разумеется, при отражении ничего подобного нет. Исходя из этого, нет смысла определять отражение через воспроизведение. На наш взгляд, отражение – это такая пассивная связь психики с окружающим миром, при которой эффект «зеркала» зависит от субъективной привлекательности объекта. Едва ли следует соглашаться и с толкованием структуры отражения, предложенным философией и психологией, так как структура отражения остается малопонятной и чрезмерно широкой: в нее включаются и восприятие, и обобщение как формы отражения.[101]101
  Там же. С. 66, 240.


[Закрыть] Если быть последовательным, то в таком случае нужно признать формой отражения и ценностные ориентации, и установки, которые невозможны без отражения так же, как и восприятия, и обобщения. Мало того, философия готова включить в отражение даже действие человека: «Неотъемлемым свойством живого организма является раздраженность – отражение воздействий внешней и внутренней среды в виде возбуждения и ответной избирательной реакции»,[102]102
  Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 470.


[Закрыть] т. е. реакция на раздражитель – это вид отражения. Столь широкое понимание отражения (отражение как противодействие, «отражение атаки») уже входит в противоречие с самим определением отражения как воспроизведения, поскольку при противодействии ни о каком воспроизведении не может идти речи. И уж совсем это не имеет ничего общего с отражением как пассивным поведением психики. Здесь происходит необоснованное расширение представления об отражении, возведение его в ранг самой сферы, а не ее элемента. Похоже, значение отражения несколько более узкое – это и есть только эффект «зеркала». Продолжая в этом плане ассоциацию с зеркалом, можно воссоздать две ситуации: 1) перед зеркалом стоит флакон с духами и в комнате никого нет – отражение существует, но нет ни восприятия, ни обобщения; 2) в комнате находится человек, который видит данное отражение (отражает отражение в своем сознании) и воспринимает его. Отсюда следует, что отражение существует и без восприятия, как самостоятельная объективная и субъективная категория. На основе приведенного примитивного примера более предпочтительно понимание отражения как пассивного поведения психики, которое дает более точное представление об анализируемом этапе и помогает избежать смешения понятий. Это особенно важно потому, что этап отражения очень кратковремен, человек отражает предмет сравнительно недолго; на последующих этапах он уже имеет дело не с отражением предмета, а с образом отраженного предмета как результатом отражения.

Создание образа предмета в психике становится возможным лишь на последующей стадии развития анализируемой сферы – восприятия. И философия, и психология неоднозначно понимают восприятие. Выше уже говорилось о том, что восприятие в определенной мере отождествляют с отражением и признают либо целостным отражением,[103]103
  Психология: Словарь. М., 1990. С. 66.


[Закрыть] либо процессом отражения действительности.[104]104
  Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 92.


[Закрыть] Именно поэтому совершенно не случайно в некоторых исследованиях восприятие полностью замещает собой отражение.[105]105
  Петровская Л. А. Социальная перцепция и обратная связь // Хрестоматия по социальной психологии. М., 1994. С. 120–124.


[Закрыть] Авторское отношение к подобному было уже изложено. Однако психология на этом не остановилась, и в некоторых работах уже давно сделана попытка установить соотношение между восприятием и интеллектом.[106]106
  Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1994. С. 106–141.


[Закрыть] Хотя такая попытка и признана одним из исследователей содержащей мало смысла,[107]107
  Там же. С. 140.


[Закрыть] но сама постановка проблемы возводит восприятие на уровень общих психологических категорий (сознания, мышления, интеллекта), чего делать не следовало. Ведь никто не сравнивает мотив с интеллектом, цель с интеллектом и т. д., поскольку нет смысла сравнивать структурные элементы явления с самим явлением (не следует проводить родовидовое смешение). Разумеется, нельзя исключить того, что психология сегодня готова вывести и отражение, и восприятие, и установку, и т. д. на уровень общих психологических категорий, но тогда она должна быть готова и к тому, чтобы разрешить проблемы конкуренции, обособления и взаимосвязи всех общих категорий, в том числе и четкого разграничения между ними. Пока, похоже, психологии это не удалось. Кроме того, нужно же что-то оставить на уровне «обслуживания» общих категорий (их виды, этапы, способы осуществления и т. д.).

Скорее всего, восприятие – лишь один из этапов развития сферы социальной детерминации психики, который заключается в познании человеком образа отражения.

Обособление образа предмета и включение его в систему образов, как результат, базируется на психических свойствах самого субъекта и вместе с тем – на его предыдущем опыте, и чем «богаче» предыдущий опыт, тем точнее будет узнавание образа, тем шире восприятие его, и наоборот. Указанная выше ошибка отражения при включении чувственных факторов может быть ликвидирована либо закреплена. Но поскольку само по себе более широкое или узкое узнавание образа и его познание несут ошибку восприятия, то при ликвидации ошибки отражения она остается «ведущей»; при закреплении ошибки отражения наблюдается наслоение ошибок, их накопление и усложнение.

Только на следующем этапе развития анализируемой сферы происходит полное оценочное познание системы образов с установлением ее качества. На наш взгляд, таким этапом являются ценностные ориентации.

Ценностная ориентация в науке признается субъективной категорией, иной позиции нам не встретилось. Но однозначность признания природы ценностной ориентации вовсе не означает ее однозначного понятия и определения. Дело в том, что в психологии широко признано существование наряду с ценностной ориентацией еще и установки, поэтому возникают проблемы соотношения указанных категорий (насколько они самостоятельны), отсюда и различное понимание ценностных ориентаций. Так, «Психологический словарь» определяет ценностные ориентации как установки.[108]108
  Психологический словарь. М., 1983. С. 441.


[Закрыть] Более широкое определение предлагают другие источники. «Ценностные ориентации – составной элемент общей социальной направленности личности, которая представляет собой формирующийся в процессе жизнедеятельности социально детерминированный, относительно устойчивый тип отношения личности к социальным ценностям общества»;[109]109
  Механизм преступного поведения. М., 1981. С. 56.


[Закрыть] отсюда естествен вывод, что «разновидностью ценностных ориентаций являются социальные установки личности»,[110]110
  Там же.


[Закрыть] т. е. установки – часть содержания ценностных ориентаций. Похоже, несколько иначе понимают ценностные ориентации другие авторы, которые пишут, что социальные установки отличаются от ценностных ориентаций предрасположенностью к определенной психической деятельности,[111]111
  Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. Л., 1979. С. 62.


[Закрыть] из чего вроде бы следует отдельная самостоятельная определенность каждого из указанных явлений, поскольку можно разграничивать только явления, не находящиеся в родовидовой зависимости.

Представляется, что ценностные ориентации – такой этап детерминации психики, на котором субъект производит качественную оценку воспринимаемых явлений и явлений, привнесенных с жизненным опытом, с позиций их внутренней субъективной привлекательности. При этом: 1) оценивается существующая система ценностей с позиций субъективной приемлемости и привлекательности; 2) осуществляется оценка ценностей с позиций собственного представления о мире и своем месте в нем; 3) создается собственная система ценностей, которая, во-первых, корректирует в той или иной степени собственную систему ценностей, заложенную в опыте; во-вторых, в той или иной степени деформирует в сознании социальную систему ценностей, приспосабливая ее к своему «Я».

Указанные корректировка и деформация опять-таки во многом зависят от чувственно-опытного представления о себе и своем месте в мире, насколько оно соответствует реальному положению вещей, т. е. базируется на ошибке оценок, которая, как и приведенные ранее, либо исключает ошибку восприятия и становится «ведущей», либо закрепляет прежнюю ошибку (прежние ошибки!), в результате чего происходит дальнейшее наслоение, накопление и усложнение ошибок.

Накопление ошибок ценностных ориентаций не проходит безболезненно для субъекта, поскольку постепенно закладываются основания для появления деформации ценностных ориентаций, которая возникает при накоплении ошибок однонаправленного действия. Под деформацией ценностных ориентаций мы понимаем максимальное отклонение ценностных ориентаций субъекта от допустимых человеческой общиной вне зависимости от политических ориентаций; несмотря на всю неопределенность понимания допустимых ценностных ориентаций, в принципе они весьма просты, элементарны: принятие ценностей жизни и здоровья, труда, быта, экономического благополучия и проведения досуга – именно вокруг них вращаются все человеческие устремления и вся человеческая деятельность.

Ошибки однонаправленного действия бывают двух видов: а) ошибки гиперзначимости социальных ценностей и б) ошибки гипозначимости их. Ошибки гиперзначимости возникают тогда, когда субъект переоценивает влияние официальной системы ценностей на общество и руководствуется в своем поведении только ею. Деформация ценностных ориентаций субъекта при максимальном накоплении ошибок гиперзначимости выливается в конформизм – признание единственно правильной официальной системы ценностей и следование в своей деятельности только ей.

Думается, прав И. С. Кон, говоря о том, что человек не рождается конформистом, он становится им под влиянием группового давления;[112]112
  Кон И. С. Социология личности. М., 1967. С. 89.


[Закрыть] что это групповое давление тем сильнее, «чем важнее для индивида принадлежность к данной группе, чем строже групповая дисциплина»,[113]113
  Там же. С. 90.


[Закрыть] и что «человек может обнаруживать высокую степень конформности в одной роли и достаточную степень независимости – в другой… Однако, когда склонность к конформизму обнаруживается устойчиво и не в одной, а в нескольких различных ролях, ее можно рассматривать и как некоторую личностную черту».[114]114
  Там же. С. 91–92.


[Закрыть] Именно эта устойчивая личностная черта и понимается нами как деформация гиперзначимости, как конформизм в абсолютном значении данного слова. Прекрасно показал социальную сущность такой деформации А. Моравиа в своем романе «Конформист».

Ошибки гипозначимости прямо противоположны первым и заключаются в недооценке, преуменьшении значения официальной системы ценностей. Деформация ценностных ориентаций при накоплении таких ошибок приводит к абсолютному нигилизму, отрицанию официальной системы ценностей. В целом неприемлемы оба вида деформации. Однако с позиций существующего правопорядка более неприемлем нигилизм, который, с одной стороны, довольно часто и необоснованно революционизирует ситуацию в обществе, а с другой – ведет к правонарушениям и в том числе к преступлениям. Именно ошибки гипозначимости должны ложиться в основу правовых исследований личности преступника. Тем не менее конформизм также должен быть учтен правоведами: например, наказание призвано исправлять виновного, что вовсе не означает превращение его в конформиста, т. е. действие наказания должно быть строго дозировано.

При определении конформизма или нигилизма возникает странная ситуация, связанная с тем, что субъект макросистемы (государства, общества) входит еще и в ту или иную микросистему. При таком положении вещей ценностные ориентации субъекта претерпевают деформацию сразу двух видов: если по отношению к макросистеме имеется нигилизм, то по отношению к микросистеме – конформизм, и наоборот. Особенно наглядно просматривается это на примерах политического и религиозного фанатизма, когда субъект не признает официальную систему ценностей, но некритично относится к ценностям микросреды.

При накоплении ошибок иногда происходит их конфликт, т. е. возникают ошибки оценок разнонаправленного характера: и гипер-, и гипозначимости применительно к различным социальным функциям человека. Скорее всего, при этом ценностные ориентации в определенной части нормализуются.

Похоже, что деформация ценностных ориентаций имеет место на последней стадии социальной детерминации психики, когда субъективно-привлекательные представления о ценностях закрепляются и человек уже готов действовать с учетом закрепленных ценностных ориентаций. Разумеется, на данном этапе существует не только ошибочное, но и адекватное закрепление ценностных ориентаций.

Однако созданием системы ценностных ориентаций и ее развитием не завершается детерминационная сфера психики. Психология знает еще один ее этап, который называют установкой. Не вдаваясь в теоретический спор о том, есть установка или ее нет, отметим: в психике человека закрепляется нечто субъективно-привлекательное, что осуществляется на базе соответствующих оценок социальных ценностей и соответствующих ценностных ориентаций. Думается, этот субъективно-избирательный подход к оценкам окружающего мира и готовность действовать в направлении субъективно-приемлемого результата никто отрицать не станет, а назовем мы данный феномен установкой или иначе – особого значения не имеет, поэтому в последующем будем оперировать термином «установка», понимая, что, как правильно сказал Ф. В. Бассин, простота определения установки не снимает массы проблем, которые при этом возникают.[115]115
  Бассин Ф. В. Предисловие // Бжалава И. Т. Психология установки и кибернетика. М., 1966. С. 15.


[Закрыть]

Под установкой Д. Узнадзе понимает «момент ее (психической жизни. – А. К.) динамической определенности… целостная направленность его (сознания. – А. К.) в определенную сторону, на определенную активность… основная изначальная реакция субъекта на воздействие ситуации, в которой ему приходится ставить и разрешать задачи (курсив мой. – А. К.)».[116]116
  Цит. по: Бжалава И. Т. Указ. соч. С. 37.


[Закрыть] По мнению Е. П. Ильина, мотивационную установку «можно рассматривать как латентное состояние готовности к удовлетворению потребности, реализации намерения».[117]117
  Ильин Е. П. Указ. соч. С. 146.


[Закрыть] В целом это более точное определение установки, хотя в нее следует включать не только саму готовность к удовлетворению потребности, которая уже заложена в самой нужде, но и готовность действовать тем или иным конкретным образом в направлении удовлетворения потребности. Именно поэтому установка – стереотипная готовность действовать конкретным образом в создавшейся ситуации.[118]118
  Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 708; Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. Т. 2. М., 1989. С. 105; Еникеев М. И. Основы судебной психологии. М., 1982. С. 36; и др.


[Закрыть] Таково традиционное понимание установки, и здесь особых разногласий нет.

Однако, похоже, установкой последний этап социальной детерминации психики не ограничивается. Ведь установка заложена и уже существует в определенной мере в предыдущем опыте. Но поскольку социальная детерминация возникает не только из опыта, а и из вновь поступившей информации, в последней мы можем найти и информацию установочного плана, закрепляющую и усиливающую установку; и информацию антиустановочного характера, которая может изменить установку, повлиять на нее. При достаточно мощном слиянии антиустановочной информации, содержащейся в опыте и вновь поступившей, может даже возникнуть новая установка (контрустановка). Таким образом, на данном этапе не только возникает (закрепляется, усиливается) установка, но имеет место и контрустановка. При их столкновении возникает установочная борьба, которая может завершиться закреплением либо усилением прежней установки или возникновением новой установки и переводом ранее существующей в разряд антиустановки, т. е. готовность действовать в новых условиях – это не что иное, как слияние прежнего опыта и оценки вновь поступившей информации.

Именно поэтому нет ничего удивительного в исследовании Р. Лапьера по поводу отношения к китайцам в американских отелях, которое приводит множество авторов:[119]119
  См., напр.: Магун А. С. История исследований социальных установок аттитьюдов // Хрестоматия по социальной психологии. М., 1994. С. 162; Васильев И. А., Магомед-Эминов М. Ш. Мотивация и контроль за действием. М., 1991. С. 67; и др.


[Закрыть] реальная жизнь создает свои установки, которые сегодня побеждают иные установки, однако «законсервированными» последние могут оставаться на вербальном уровне.

У психологов, социологов, криминологов наибольший интерес вызывает именно эта сторона борьбы установок, заключающаяся в возможности изменения антисоциальных установок личности. По мнению некоторых, «напряженность социальной установки зависит от уровня нормативной повелительности в отношении определенных аспектов поведения – ужесточение санкций приводит к понижению установки в силу ослабления саморегулятивных функций диспозиций и повышения внешнерегулятивных».[120]120
  Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. Л., 1979. С. 66.


[Закрыть] С подобным отношением к изменению установки вряд ли можно согласиться. Во-первых, едва ли правильно говорить о более низкой («понижении») и более высокой установках, поскольку подобное ничего не дает в плане социальной оправданности установки: всем известно, что самая «высокая» просоциальная установка существует при конформизме, однако трудно считать ее социальным благом. Лучше использовать степень деформации социальной установки личности, признав максимальную степень деформации всегда (по крайней мере, до тех пор, пока на земле ни установится рай) социально неоправданной. Иные степени деформации социальных установок следует рассматривать только в плане ошибок гипозначимости, поскольку ошибки гиперзначимости, как правило, ведут к просоциальному поведению. Во-вторых, авторы предлагают решение абсолютно непригодное – снять проблему деформации установки через ужесточение санкций. Правоведы постоянно с этим сталкиваются и точно знают, что ужесточение санкций не дает сколько-нибудь значимого эффекта. По крайней мере, уже с XIX в. социологически доказано, что введение смертной казни за какой-либо вид преступления не уменьшает количества таких преступлений в обществе, а исключение смертной казни из системы наказаний не влечет за собой увеличения количества преступлений, за которые ранее была установлена высшая мера наказания.[121]121
  Кистяковский А. Ф. Исследование о смертной казни. СПб., 1896. С. 40–41.


[Закрыть] Иными словами, ослабление или усиление санкций не изменяет социальных установок. Мало того, мы знаем, что при относительно одинаковых системах и законодательстве преступность в одних странах (например, США) гораздо выше, нежели в других (например, Японии), что свидетельствует о большей деформации социальных установок в первых по сравнению со вторыми. В-третьих, авторы упустили из виду, что ранее они выдвигали в качестве решающего фактора формирования установок образ, а не уровень жизни, именно образ жизни[122]122
  Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. С. 62.


[Закрыть] при примерно одинаковом уровне жизни в США и Японии делает более уязвимыми США. Правоведам известно также, что никакое ужесточение санкций не способно изменить образа жизни. Об этом свидетельствует, например, безрезультатность борьбы с бродяжничеством во многих странах мира, подчас с разными социальными системами. И поскольку образ жизни – система потребностей, ценностных ориентаций, установок и т. д., санкциями их изменить нельзя.

В целом возможность изменения установок лежит за рамками нашего исследования, поэтому мы согласимся с традиционной, на наш взгляд, позицией, согласно которой социальные установки изменяются путем изменения окружающей среды и воспитания, через которое усиливается самоконтроль личности. Именно в таком порядке главным образом следует менять несправедливые, неоправданные социальные порядки, а уж потом воспитывать. Хотя нужно признать, что указанные факторы не связаны друг с другом: в самых несправедливых социальных условиях настолько глубоко «промывают мозги» (манипулируют сознанием) и настолько широко внедряют конформизм, что основной части населения общество представляется идеальным, т. е. воспитание заменяет собой улучшение условий и подчас довольно успешно.

До сих пор мы лишь мимоходом упоминали предшествующий социальный опыт, однако есть смысл чуть шире посмотреть на данный феномен.

Социальный опыт человека весьма сложен по своей структуре, поскольку включает в себя и собственно поведение человека в окружающей среде, и его подготовку всеми сферами психики человека, в том числе сферой социальной детерминации психики. При этом необходимо помнить, что в социальном опыте субъекта фиксируется множественное повторение психического и физического поведения со всеми ошибками и их преодолением или закреплением. Вместе с тем социальный опыт и его отражение в психике не одно и то же. Ведь человек применительно к ситуации берет не весь социальный опыт, а только ту его часть, которая имеет непосредственное отношение к ситуации. Мало того, даже из этой части довольно часто субъект берет не все, а лишь то, что с его позиций является наиболее привлекательным. Поэтому введенный в психику образ жизненного опыта, как правило, уже усечен, т. е. в чем-то ошибочен.

Говоря о социальной детерминированности психики, социальном опыте и его отражении в психике, мы имеем в виду познание и память как его элемент, что достаточно широко представлено в психологии. Сама теория познания слишком сложна и многообразна, чтобы походя рассмотреть ее, поэтому мы максимально сузим предмет исследования. Прежде всего, необходимо уточнить само понятие памяти. В философии общепризнанно определение памяти как способности к воспроизведению прошлого опыта, одному из основных свойств нервной системы, выражающемуся в способности длительно хранить информацию о событиях внешнего мира и реакциях организма и многократно вводить ее в сферу сознания и поведения.[123]123
  Философский энциклопедический словарь. С. 475.


[Закрыть]

Однако психологи несколько корректируют данное определение. «Память рассматривается здесь не как изолированная функция, а как часть процессов отражения внешнего мира в нашем сознании, которые мы обобщенно называем когнитивными процессами. В таком понимании она представляет собой необходимый компонент познавательной деятельности. Таким образом, память обеспечивает не только воспроизведение, но и восприятие поступающей информации».[124]124
  Хофман И. Активная память. М., 1986. С. 12.


[Закрыть] Более глубинное представление о памяти заложено и в традиционном определении памяти, отраженном в психологии: «Память – процессы организации и сохранения прошлого опыта, делающие возможным его повторное использование в деятельности или возвращение в сферу сознания».[125]125
  Психология: Словарь. М., 1990. С. 264.


[Закрыть]

Скорее всего, рассмотрение памяти в качестве процесса по сохранению и воспроизведению опыта является достаточно верным. И. Хофман не совсем точен в другом: во-первых, он считает, что память обеспечивает воспроизведение, но при использовании термина «обеспечивает» автор разрывает память и воспроизведение, придавая им самостоятельный характер, тогда как воспроизведение опыта – одна из функций памяти; во-вторых, благодаря указанному, он придал воспроизведению и восприятию статус одноуровневых понятий, чего делать не следовало, поскольку очевидно отнесение восприятия к познанию оперативной, текущей, сиюминутной информации, а воспроизведения – к прошлому опыту; в-третьих, как уже выше было продемонстрировано, память обеспечивает не только восприятие оперативной информации, но и иные этапы детерминации психики: ценностные ориентации, установочную борьбу; об этом верно написал Л. Р. Хаббард: «Он (аналитический ум. – А. К.) постоянно проверяет и взвешивает новый опыт в свете старого, формулирует новые выводы в свете старых, изменяет старые выводы…»[126]126
  Хаббард Л. Р. Дианетика. М., 1993. С. 62.


[Закрыть] Именно поэтому о социальной детерминации психики в полном объеме можно говорить только с позиций постоянного столкновения оперативной информации и прошлого опыта, воспроизведенного памятью, это столкновение происходит на всех этапах социальной детерминации психики, за исключением отражения, поскольку до восприятия (усвоения) субъекту нет надобности лезть в память за прошлым опытом; прошлый опыт, похоже, нужен человеку лишь после усвоения оперативной информации для определенного сравнения, сопоставления, установления степени необходимости информации.

На основании изложенного сферы социальной детерминации психики могут быть представлены следующим образом (рис. 5).

Рис. 5

Сравнение сфер мотивационной и социальной детерминации психики показывает, что они раскрывают различные стороны психики, что каждая из них специфична. С этим не все психологи согласны. «Подход этих исследователей (Дж. Айцена и М. Фишбайна. – А. К.) привел к фактическому совпадению понятия установки с понятием мотивации. Важным является тот факт, что разработка понятия установки привела к конвергенции между социально-психологическим и мотивационно-психологическим развитием моделей. Данный подход дает возможность проводить различие между мотивацией и контролем за действием».[127]127
  Васильев И. А., Магомед-Эминов М. Ш. Мотивация и контроль за действием. С. 67.


[Закрыть] Ни данный подход, ни его аргументация не убеждают в приемлемости слияния установки и мотивации: во-первых, спорен сам вывод о проведении разграничения между мотивацией и контролем за действием, поскольку следует различать только одноуровневые понятия (нет смысла искать различия между собакой и домом, так как они располагаются на разных уровнях классификации явлений), а пока осталось недосказанным то, что мотивация и контроль за действием – одноуровневые понятия; во-вторых, даже если встать на позиции возможности такого разграничения, остается непонятным, почему нельзя различать мотивацию и контроль за действием без слияния установки с мотивацией.

Думается, установка и мотивация – самостоятельные элементы психики: специфичность установки определяется информацией о готовности субъекта к действию в определенном направлении, тогда как специфичность мотивации исходит из информации о прогнозируемом поведении, т. е. в основание того и другого явления заложена различного характера информация. Мало того, прогнозируемое поведение может совпадать или не совпадать с установкой субъекта, поскольку установка может быть скорректирована последующей информацией о каких-то обстоятельствах одного направления, а прогнозируемое поведение – иными обстоятельствами в другом направлении. Скорее всего, говоря о соотношении установки и мотивации, следует иметь в виду, что установка в той или иной степени реализуется в мотивации.

Однако и данный вывод не столь однозначен. Ведь мотивационная сфера состоит из нескольких этапов, так же из этапов состоит и сфера социальной детерминации психики. Соотношение их отдельных этапов не столь очевидно. В целом эти отношения психология не разрабатывает (по крайней мере, иного нам не встретилось), хотя некоторые сведения по соотношению отдельных элементов имеются. Так, представляется господствующей точка зрения, согласно которой установка возникает из столкновения потребностей и ситуации.[128]128
  Ядов В. А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975; Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. С. 21–24; и др.


[Закрыть] «Социальные потребности составляют основу формирования ценностных ориентаций индивида»,[129]129
  Механизм преступного поведения. М., 1981. С. 49.


[Закрыть] т. е. в качестве первичных явлений выдвигаются потребности и ситуации, ориентации и установка же объявляются вторичным фактором. Едва ли надо соглашаться с этой позицией. Во-первых, коль скоро выделена сфера социальной детерминации психики и установка отнесена к ней, основания возникновения установки нужно искать в пределах этой сферы, кто не согласится с подобным, тот вернется к понятийному хаосу, от которого мы пытаемся уйти. В нашем случае вполне обоснованно установка возникает из всего последовательного развития анализируемой сферы. Во-вторых, окружающий мир вторгается в психику субъекта вне какой-либо связи с интересами или потребностями его, и субъект лишь определяет вначале значимость мира для него и свое место в мире. Только с углублением оценки, созданием своей собственной системы ценностей и ценностных ориентаций субъект начинает свои потребности создавать: потребности базируются на социальной детерминации психики, а не наоборот; ведь нельзя требовать от окружающего мира того, чего он объективно предоставить не может, и эти объективные возможности среды должны быть вначале оценены. Разумеется, могут сказать, что человек издавна мечтал о ковре-самолете, скатерти-самобранке, зеркальце-телевизоре и т. д., выражая нужду в том, чего еще не могла предоставить среда. Однако здесь речь идет о псевдопотребностях, о потребностях-фантомах, о заведомо не реализуемых в условиях места и времени целях и желаниях. В-третьих, мы могли бы согласиться с анализируемой позицией только при одном условии: авторы, говоря о столкновении потребностей и ситуаций, имеют в виду связь между прежними, уже реализованными потребностями (по существу, прежнего опыта) с реально существующей ситуацией (оперативной информацией). Именно здесь закладывается установка и установочная борьба. Сказанное позволяет сделать вывод: первичной является сфера социальной детерминации психики, которая лежит в основании мотивационной сферы.

Достаточно неопределенно изложена и связь установки с целями. Так, «встреча самих мотивов и установок с препятствием может приводить к формированию целей», «установка может быть продуктом трансформации целей», «установка замещается целью, когда действие установочных механизмов оказывается недостаточным».[130]130
  Психологические механизмы целеобразования. М., 1977. С. 9.


[Закрыть] Можно ли во всем этом противоречивом материале разобраться: то установка создает цели, то изменение целей создает установку; то оказывается, что одно из них (установка) вообще лишнее? Действительно ли так многогранны связи цели и установки?

1. Нужно согласиться с тем, что установка создает цели, но не напрямую, а через потребности, выражением которых цель и становится. В этом плане прав П. С. Дагель: «Мотивы и цели поведения являются выражением социальных или антисоциальных установок личности».[131]131
  Дагель П. С. Установление уголовной наказуемости с учетом субъективной стороны общественно опасных деяний // Основные направления борьбы с преступностью. М., 1975. С. 139.


[Закрыть]