Текст бизнес-книги "Обязательственное право"

Автор книги: Фридрих Карл фон Савиньи

Раздел: Зарубежная образовательная литература, Наука и Образование

Предисловие автора

О плане настоящего труда я уже имел случай объяснить в предисловии к восьмитомному сочинению, озаглавленному мною «System des heutigen Römischen Rechts» (S. VII–IX) («Система действующего Римского права»). Предлагаемый труд отличается от предыдущего заглавием, в сущности же он – его продолжение, так что система составляет общую часть целого, а предстоящее сочинение открывает собою часть особенную (специальную).

Последний и вместе с тем обширнейший отдел (о деньгах) первой главы настоящего сочинения отличается от всех прежних теорий, касающихся этого предмета тем, что, хотя и в нем нашли приложение общие принципы римского права, но в исследовании весьма спорных специальных вопросов источники его затронуты только слегка и мимоходом.

Зато при исследовании этого вопроса необходимо было войти в рассмотрение фактов и отношений, выходящих за пределы науки о праве, без которых, однако, развиваемые здесь юридические нормы остались бы непонятными и неубедительными.

Вступая в эту область и покидая границы специальности, я счел долгом воспользоваться советами и объяснениями одного из глубоких знатоков предмета. В этом отношении оказал мне дружескую и благосклонную помощь главный контролер монетного дела г. Кандельгардт, за что и приношу ему благодарность.

§ 1
Введение

Литература по обязательственному праву

N. Donellus, Commentarii de jure civili. Lib. 12–16.

C. F. Koch, das Recht der Forderungen, nach gemeinem und nach Preuszischem Recht. Breslau. 1836, 1840, 1843. (t. 1 и 2 – общая часть). В связи с этим сочинением находится книга того же автора: Lehrbuch des Preuszichen Rechts. 2 т. Berlin. 1846.

Unterholzner, Lehre des R. R. von den Schuldverhältnissen. 2 т. Leipzig. 1840 (т. 1 – общая часть).

Puсht a. Pandecten, четвертое изд. Leipzig. 1848. § 218–410

– Vоrlesungen, второе изд. т. 2. Leipzig. 1849. § 218–240.

– Cursus der Jnstitutionen. т. 3. Leipzig. 1847. § 258–280.

Vangerow, Pandecten. т. 3. Новейшее издание: Marburg und Leipzig. 1850.

Я указал уже в другом месте[21]21
  System des heutigen. r, r. t. 1. § 58.


[Закрыть] на потребность при изложении целой системы права отделить от специальных учений общую часть, которая должна служить им основанием. Подобная же потребность возникает и при изложении каждой из главных специальных теорий системы, каковы права – обязательственное, вещное, семейное и наследственное. Но есть особая причина, по которой общая часть в обязательственном праве должна получить большее значение и занять в теории этого права гораздо более места, нежели в теории прочих прав. Вещное право ограничивается небольшим числом юридических институтов; в каждом из них господствуют специальные принципы, оставляющие немного места для общих определений. В таком же отношении находятся права семейное и наследственное: в этих институтах образование права свободною волею частных лиц стеснено узкими пределами.

Совершенно другой характер представляет обязательственное право. Отдельные обязательства, составляющие его особенную часть, во-первых, несравненно многочисленнее и разнообразнее отдельных институтов вещного права и других главных отделов общей системы. Но эти многочисленные и разнообразные обязательства суть только отдельные случаи, которые, по долгому опыту, оказались особенно важными и употребительными. Рядом с ними остается еще свободное место для образования новых обязательств, сообразных с изменяющимися потребностями времени или свободы частных лиц. Для таких-то вновь возникающих обязательств руководящими началами могут служить только принципы общей части, которые для этой цели и должны быть развиты надлежащим образом[22]22
  На особый характер и значение общей части в обязательственном праве, сравнительно с другими новыми отделами системы права, указал Пухта. Pandecten, § 218 и Vorlesungen, § 218.


[Закрыть].

Итак, общая часть обязательственного права будет изложена нами в следующих четырех главах:

Глава I – Природа обязательств.

Глава II – Возникновение обязательств.

Глава III – Прекращение обязательств.

Глава IV – Средства судебной защиты против нарушения обязательств.

Глава первая
Природа обязательств

§ 2
Понятие об обязательстве

Общая природа обязательств была уже определена в другом месте[23]23
  System, т. 1, § 53, стр. 338, 339.


[Закрыть] следующим образом: «Обязательство состоит в господстве над чужим лицом, но не над всем лицом (иначе оно вело бы к уничтожению личности), а только над одиночными его действиями, которые могут быть представлены выделенными из свободы этого лица и подчиненными нашей воле. Дальнейшее развитие этого понятия должно вести к учению о лицах, участвующих в обязательстве, и о действиях, на которые обязательство направлено.

В каждом обязательстве мы видим два лица, состоящих в отношении неравенства. С одной стороны, личная свобода выступает из своих естественных пределов в смысле господства над чужою личностью; с другой – естественная свобода представляется ограниченною в смысле подчинения или принуждения[24]24
  L. 108 de V. S. (50. 16): «Debitor intelligitur is, a quо invitо exigi pecunia potest».


[Закрыть]. Эти противоположные отношения лиц, вступивших в обязательство, мы можем представить себе в виде двух различных деятельностей, из которых одна состоит в исполнении должника, другая в понуждении (требовании) верителя. Однако в этом смысле главным пунктом, сущностью всего обязательства должна считаться деятельность должника, деятельность же верителя – только второстепенною. В обязательстве, как и во всяком юридическом отношении вообще, нормальным, естественным считается добровольное признание и исполнение права; борьба же, вызываемая отказом должника (понуждение, иск) представляется только устранением ненормального состояния[25]25
  Это различие, по которому существо обязательства состоит в исполнении должника, имеет важные практически последствия. Ср. System, т. 8, стр. 201.


[Закрыть]. Точно так же и сущность собственности состоит главным образом в неограниченном и исключительном господстве лица над вещью, и если это господство выражается иногда в виде востребования вещи от нарушителя, то это явление случайно.

Действия, необходимость исполнения которых составляет сущность обязательства, были названы одиночными в противоположность личной свободе в целом, и выделенными из свободы обязавшегося лица. Теперь рассмотрим оба эти свойства поближе[26]26
  Относительно природы действий, свойственных обязательству, ср. Hegel. Philosophie des Rechts § 67; Puchta. Cursus, III, стр. 2, 3; Pandecten § 220.


[Закрыть].

Название действий одиночными (einzelner) не следует понимать в том смысле, что для каждого обязательства всегда необходимо только одно действие; напротив, обязательство может иметь в виду множество отдельных действий и даже таких, которые представляют собою одну непрерывную, коллективную деятельность. Только все они в отношении к полной сфере свободы обязавшегося лица должны всегда представляться minimum’ом: в таком только отношении мыслима несвобода, обусловливаемая обязательством и не уничтожающая самой личности должника. Этот характер собственно обязательственных действий может быть определен двумя признаками, часто связанными между собою. Во-первых, их объемом, так как в действительности большая часть обязательств имеет в виду единичные, моментальные действия, каков, например, денежный платеж; во-вторых, их продолжительностью, так как исполнение обязательства часто влечет за собою его мгновенное прекращение. В обоих случаях обязательство очевидно имеет целью не подчинение самой личности, а только уверенность в исполнении. И даже в более редких случаях, когда обязательство имеет предметом непрерывные действия неопределенной продолжительности, каковы, например, доверенность или товарищество, и тогда указанные нами естественные отношения в обязательственных действиях охраняются свободой объявления о прекращении обязательства.

Определенный нами характер рассматриваемых действий выступает еще ярче при сравнении их с сервитутами. Обязательство ограничивает естественную свободу лица, сервитут – естественную свободу собственности. Но и существование сервитутов также ограничивается узкими пределами, чтобы не отягощать собственность без нужды неосновательным произволом частных лиц. Пределы состоят частью в продолжительности права, как при личных сервитутах[27]27
  L. 3, § 2; L. 56 de usufructu (7. 1). Ср. System, т. I, § 56, d.


[Закрыть], частью – в объеме самого права, которое, по отношению к поземельным сервитутам, допускается только в том случае, когда осуществление его приносит соседнему землевладельцу выгоду через посредство его недвижимой собственности, а не чисто личную[28]28
  L. 8 pr. de serv. (8. 1). L. 4, 5, 6. de serv. pr. rust. (8. 3).


[Закрыть].

В обоих случаях в основании лежит тот общий принцип, что ограничение естественной свободы (лица или собственности) должно быть допускаемо и охраняемо юридическими институтами не свыше действительных потребностей гражданского оборота. Этим же принципом объясняется изречение римского юриста, что при сомнении следует поддерживать прекращение обязательства и отрицать его существование[29]29
  L. 47 de O. et A. (44. 7):…Ubi obligando quaeritur, propensiores esse debere nos, si habeamus occasionem, ad negandum. Ubi de liberando, ex diverso, ut facilior sis ad liberationem. Ср. также L. 125 de R. J. (50. 17). Практическое применение этого принципа встретится нам впоследствии во многих случаях, между прочим в § 19. Далее в вопросе о приобретении обязательств через посторонних лиц.


[Закрыть]. Справедливость этого, по-видимому, одностороннего изречения подтверждается с чисто практической точки зрения тем, что веритель (истец), как сторона нападающая, имеет громадное преимущество перед своим противником в том отношении, что от него зависит приблизить или отдалить момент предъявления иска, смотря по тому, когда ему это полезно, а противнику его вредно. Это важное практическое соображение было уже рассмотрено при изложении института исковой давности (System, т. 5, стр. 271).

Далее, обязательственные действия были охарактеризованы выделенными (ausscheidend) из собственной свободы обязавшегося лица. С этой точки зрения существо обязательства представляется превращением действий, бывших случайными и возможными событиями, в необходимые и известные. Да и вся цель обязательств состоит в обеспечении за верителем возможности с уверенностью рассчитывать на наступление этих событий.

Но только те действия могут быть предметом обязательств, которые способны выражаться во внешней форме, становясь таким образом, подобно вещам, в подчинение чужой воле; предполагается еще, что действия эти имеют имущественную ценность или способны к денежной оценке[30]30
  L. 9, § 2. de statulib. (40. 7) «… еа еnim in obligatione consistere, quae pecunia lui praestarique possunt…». Сp. System, т. 1, § 56, стр. 369, 377.


[Закрыть]. Например, можно представить себе соглашение нескольких лиц составлять правильные собрания с целью усовершенствования в науках и искусствах. Хоть это соглашение и способно облечься во внешнюю форму договора, но из него не может возникнуть обязательства к условленной деятельности.

Действие, составляющее предмет обязательства, обозначается еще несколькими специальными выражениями. Оно называется то удовлетворением (Leistung), то исполнением (Erfüllung). Первое выражение обозначает преимущественно обязательственную деятельность должника; второе главным образом – результат, долженствующий произойти из обязательства, результат, необходимость и несомненность которого и составляет цель обязательства.

§ 3
Понятие (продолжение). Технические выражения

Изложенное юридическое отношение между двумя лицами, где одно лицо представляется отчасти не свободным, обозначается римским техническим выражением obligatio[31]31
  Pr. J. de oblig. (3. 13), «obligatio est juris vinculum, quo necessitate adstringimur alicujus solvendae rei». L. 3, pr. de O. et A. (44. 7). «Obligationum substantia… in eo consistit… ut alium nobis obstringat ad dandum aliquid, vel faciendum, vel praestandum».


[Закрыть]. Это выражение обнимает собою два, в сущности, различные и даже противоположные состоя ния, а потому применение его и к расширенной свободе кредитора[32]32
  L. 1, § 1. de div. rev. (1. 8). «… ipsum jus successionis, et ipsum jus utendi fruendi, et ipsum jus obligationes, incorporale est». То же самое гласит § 2 J. de reb. incorp. (2. 2) L. 128 de V. O. (45. 1) «Suae obligationes». Такое применение весьма характеристично обозначается часто встречающимся выражением: adquirere obligationem, которое прямо указывает на право требования. L. 126, § 2 de V. О. (45. 1), L. 46 pr. de j. dot (23. 3), § 4 J. de inut. stip. (3. 19), rubr. Inst. III, 28.


[Закрыть], и к ограниченной свободе должника будет одинаково последовательно; состояние же должника, сверх того, с древнейших времен технически обозначалось выражением opportet[33]33
  L. 36 de reb. cred. (12. 1). «Obligatio tua adversus me». Точно так же выражение actio, означающее прямо деятельность верителя, употребляется и для обозначения (несвободного) состояния должника. L. 8 quod cujusque univ. (3. 4) «per actiones debitorum civitatis, agentibus satisfieri oportet». Древнее техническое выражение, специально употреблявшееся в исковых формулах для обозначения несвободного состояния должника – это opportet. L. 37 de V. S. (50. 16) L. 76, § 1. L. 89. L. 125 de V. O. (45. 1). L. 27 de nov. (46. 2). Cp. System B. 5, § 216, g. S. 80.


[Закрыть]. Даже оба состояния, в их взаимодействии, обозначаются общим выражением: obligatio[34]34
  § 1 J. de duob. reis. (3. 16). «… In utraque tamen obligatione una res vertitur, et vel alter debitum accipiendo, vel alter solvendo, omnium perimit obligationem et omnes liberat».


[Закрыть]. Но кроме этого юридического отношения есть еще множество случаев юридической необходимости; к ним выражение obligatio технически не применяется[35]35
  Я вовсе не хочу утверждать, чтобы в этом отношении не было никаких исключений. Так, Ульпиан говорит в L. 3 рr. de cens. (50. 15): «… usque ad sexagesimum quintum annum tributo capitis obligantur». Но подать собственно не была обязательством (obligatio), а государственною обязанностью. Однако каждую следующую к платежу податную сумму можно понимать как obligatio по отношению к казне. Ср. ниже прим. k в конце.


[Закрыть]; так, противополагается обязательству (obligatio)[36]36
  § 1 J. de act. (4. 6): «Namque agit unusquisque aut cum eo, qui ei obligatus est… aut cum eo agit, qui nullo jure ei obligatus est… quo casu proditae actiones in rem sunt: veluti si rem corporalem possideat quis, quam Titius suam esse affirmet».


[Закрыть] необходимость признавать чужую собственность; то же самое нужно сказать и о всякой необходимости, установленной верховной властью[37]37
  L. 7 de annuis legatis. (33. 1): «… In testamentis quaedam scribuntur, quae ad auctoritatem duntaxat scribentis referuntur, neс obligationem pariunt… Et in omnibus, ubi auctoritas sola testatoris est, neque omnimodo spernenda, neque omnimodo observanda est: sed interventu judicis haeс оmnia debent, si nоn ad turpem causam feruntur, ad effectum perduci». В этом случае Judex избран как отвлеченный представитель власти. Когда, как в только что приведенном примере, завещатель делал распоряжение о воспитании детей, властью этой был претор; в других случаях, когда распоряжение касалось сооружения памятника, ею был император или pontifices. L. 50, § 1 de her. pet, (5. 3). Ср. Majans. ad XXX. Ic. fragm. T. 1, p. 338. Во всех этих случаях власть, по произволу, могла осуществить это полномочие, или нет.


[Закрыть] и, наконец, о необходимости, вытекающей в процессе из судебного решения и для подчинения которой должника кредитор не имеет права иска[38]38
  L. 49, § 1 de act, emt. (19 1): «cum hae (usurae) non sint in оbligatiоne, sed оffiсiо judicis praestentur». L. 54 pr. loc. (19. 2), L. 58 pr. ad Sc. Treb. (36. 1). В том же смысле в другом месте judicis potestas противополагается juris necessitati: L. 40 pr. de jud. (5. 1).


[Закрыть].

Указанные термины, бывшие в употреблении у римлян, вполне согласовались с юридическими понятиями; верное и точное понимание их представляется чрезвычайно важным, тем более что издавна уже распространилась другая терминология, сильно от них уклонившаяся; основные принципы ее следующие. С одной стороны, представляется право лица в смысле признанного и охраняемого господства или власти, без различия предметов и оснований происхождения; с другой, этому праву противополагается обязанность, называемая также обязательством или связью, в смысле необходимости, тяготеющей на одном, нескольких или многих лицах – подчиняться ему и не нарушать его. Право это называется jus, обязанность – obligatio. Таким образом, праву (jus) верителя соответствует обязанность (obligatio) должника; также как и праву (jus) собственника – обязанность (obligatio) всех прочих людей не нарушать его права.

Такая терминология представляется ложною и сбивчивою по двум различным основаниям. Во-первых, ею затемнено естественное сродство (родство) и различие юридических понятий; во-вторых, употребление римского выражения obligatio в смысле, совершенно чуждом римлянам, может служить камнем преткновения к точному пониманию содержания наших источников[39]39
  Hugo во многих своих сочинениях ревностно старался опровергнуть это заблуждение, а в особенности подробно в Civilistischen Magasin, т. 3, Num XX. Разбираемая нами важная теория и терминология проникла и в новейшие законодательства, возникшие во время ее господства, каково, например, Preuszisches Landrecht (национальное прусское право). Подробно говорит об этом Koch, Forderungen, I, § 2.


[Закрыть]. С одной стороны, здесь истинный смысл этого выражения слишком сужен, так как obligatio прилагается только к состоянию обязавшегося лица, но не верителя, т. е. не к обоюдному отношению обоих лиц; с другой стороны, он слишком расширен в том отношении, что под это выражение подводят не только институты обязательственного права (значение, которое мы придавали выше этому выражению), но и все другие отделы гражданского права, как, например, вещное право; мало того, этому выражению придается даже смысл, выходящий за пределы гражданского права и его распространяют, например, на obligatio подданных по отношению к государству.

В основании выражения obligatio лежит представление о связи, почему оно и выбрано для наглядного изображения состояния несвободной, или связанной воли; оно соответствует целому ряду технических выражений, употреблявшихся то в форме глагола, то в форме существительного: nectere и nexum, contrahere и contractus, solvere и solutio.

Слово obligatio имеет еще следующие значения: во-первых, под ним разумеется источник самого юридического отношения, т. е. обязательственное действие[40]40
  L. 1 § 21 de tut. et rat. distr. (27. 3): «In tutela exuna obligatione duas esse actiones constat». Точно так же в выражениях: verborum, literarum obligatio. То же самое в L. 2 2 С. d e a gr i c. (11. 47): «tuncexut roque genere oblig ationis. id est. tam scripturae, quam confessionis, vel depositionis, talem eum esse credendum, qualem se et scripsit, et inter acta deposuit». Впрочем, возникшее таким образом отношение колона к господину в строгом смысле не есть obligatio; но текст этот тоже относится ко времени Юстиниана.


[Закрыть], далее, заклад вещи, так как в этом случае вещь ставится в такое же отношение, как должник в обязательстве (obligatio)[41]41
  Так уже в выражении obligatio praediorum времен Траяна и во многих других текстах древних юристов; точно так же n e c t e r e pignori, напр. в L. 5 2 § 2 d e pact i s (2/ 14), L. 27 de pign. a ct. (13. 7).


[Закрыть].

Особенное состояние обоих лиц, вступивших в обязательство (obligatio), означается выражениями: creditor и debitor, creditum и debitum; эти термины должны считаться общеупотребительными, без различия происхождения обязательства (obligatio)[42]42
  L. 10, 11, 12. pr. 108 de V. S. (50. 16); L. 3 fam. herc. (10. 2), L. 1 de compens. (16. 2).


[Закрыть].

Но такое общее значение выражения эти получили только в эпоху позднейшего развития римского права; первоначально же применялись к одному займу[43]43
  L. 20 de jud. (5. 1) L. 5 § 3 de O. A. A. (44. 7). Ясное указание на такое изменение терминологии находится в L. 10, 11 de V. S. (50. 16). Ср. System, т. 5, стр. 513.


[Закрыть]. Для обозначения обоих лиц служило общее выражение – Reus[44]44
  Pr J de duobus reis.(3.16), L. 1. L. 16 de duob. reis (45. 2) Festus v reus и v contestari.


[Закрыть].

§ 4
Понятие (продолжение). Аналогии

В другом месте было уже указано на важность для основательного понимания сущности юридических институтов внимательного исследования их действительного или кажущегося сходства с другими институтами[45]45
  System, т. 1, Vorrede, стр. XXXVI.


[Закрыть]. Обязательственное право имеет двоякого рода аналогию: с семейным и вещным правами; оно занимает, так сказать, середину между ними.

С первого взгляда аналогия с семейным правом кажется преобладающею: и то, и другое устанавливает связь между двумя отдельными и определенными лицами. Но при более внимательном рассмотрении это кажущееся сходство, в виду более существенного различия, совершенно исчезает, так как цель обязательств состоит в подчинении отдельных действий чужой воле; напротив, цель семейного права – естественно-нравственные жизненные отношения, постоянно вырабатываемые и осуществляемые свободным взаимодействием отдельных членов семейства[46]46
  System, т. 1, § 58, стр. 387.


[Закрыть]. Более существенное сходство, напротив, представляется между обязательствами и вещноправовыми отношениями, основанием которых служит собственность. Хотя в собственности мы не видим двух отдельных лиц, составляющих сущность обязательства, но зато оба эти института аналогичны в том смысле, что и обязательство, и собственность состоят в господстве определенного лица над частицею внешнего мира. Вследствие этого оба вместе образуют имущественное право и представляются соотносительными его частями. В самом деле, в основании вещного права лежит разделяющий, обособляющий, а в обязательственном – связывающий, соединяющий принцип имущественного права[47]47
  System, т. 1, § 56, 58.


[Закрыть]. Сверх того, между обязательствами и собственностью есть два еще более близких соотношения. Одно состоит в том, что действия, свойственные обязательству, допускают денежный эквивалент (прим. § 2, h); другое – в том, что большая часть обязательств (и при том самые важные из них) имеет конечной целью приобретение собственности или пользование ей[48]48
  System, т. I, стр. 339, 372–374. При этом считаю не лишним предупредить, что преувеличенное значение, придаваемое некоторыми писателями последнему сходству, может повести к затемнению истинного отношения между этими двумя институтами.


[Закрыть].

При сравнении обязательственного права во всей его целости с другими аналогичными частями системы права выступают следующие, свойственные только обязательствам, характеристические черты. Обязательственное право в юридической жизни нашего времени приобретает, очевидно, все большее и большее значение сравнительно с другими правами, так как в нем, главным образом, находят удовлетворение наши нужды и потребности. Далее, римские юридические понятия и принципы обязательственного права сохранили свою силу преимущественно пред всеми другими областями права[49]49
  Обе эти черты обязательственного права чрезвычайно рельефно выставлены Пухтой: Vorlesungen, § 298.


[Закрыть]. Наконец, обязательственное право выделяется среди других прав особенною способностью к комбинациям (Biegsamkeit). Свобода лиц, вступающих в юридические отношения, является здесь менее ограниченною, нежели в вещном и семейном; вот почему в обязательственном праве следует, главным образом, искать точки соприкосновения и соглашения права с новыми потребностями[50]50
  Ср. System, т. 1, § 10.


[Закрыть].

Последняя характеристическая черта обязательственного права приводить нас к специальному исследованию отношения юридических фактов (juristische Thatsache) к обязательствам. Понятие об этих фактах дано уже в другом месте[51]51
  System, т. 3, § 104.


[Закрыть]. Но для полного уяснения самого понятия нужно теперь прибавить, что юридические факты вообще проявляются двояко: во-первых, в виде общих необходимых функций, как фактические условия правильного применения (Anwendung) юридических норм; так, например, в случае приобретения и потери собственности давностью или передачей при возникновении обязательств из договора или преступления и прекращении их вследствие исполнения или договора. Но, сверх того, факты могут иметь значение специальной и совершенно случайной функции, каковы действительные условия для произвольной модификации (Umbildung) юридических норм. На этом основывается весьма распространенное у новейших писателей воззрение и связанная с ним терминология. По этому воззрению в юридических отношениях различаются факты: essentialia, naturalia и accidentalia[52]52
  Avenarius. Interpret. L. 4. С. 12. Мюленбрух, § 104.


[Закрыть]. В пользу этого воззрения говорит то верное соображение, что в юридических отношениях возможны троякого рода условия: 1) такие, за отсутствием которых изменяется само понятие о юридическом отношении; такова, например, при займе передача собственности; 2) такие, которые обыкновенно связаны с юридическим отношением, но по произволу могут быть исключены или изменены, например, diligentia, возлагаемая законом на продавца и нанимателя; 3) такие, которые обыкновенно не соединяются с юридическим отношением, но по произволу могут быть с ним соединены, например, условие при договорах или особенная деятельность, возлагаемая на продавца вещи кроме ее передачи в силу pactum adjectum. В обоих последних случаях юридические факты могут получить значение модифицирующей функции, которую, во избежание смешения понятий, всегда должно отличать от общей функции фактов, обусловливающей правильное применение юридических норм. Например, если продается дом за 1000 рублей, или если завещатель назначает наследниками двух лиц в равных частях, то эти юридические факты не имеют ничего общего с разделением на essentialia, naturalia и accidentalia.

Изложенное выше воззрение существовало, несомненно, и у римских юристов, а потому посмотрим, в каком отношении находились их технические выражения к этому воззрению.

Essentialia новейших писателей означалось у римлян в приложении к обязательствам попеременно двумя выражениями: во-первых, через substantia – выражение, не дающее повода ни к каким недоразумениям[53]53
  L. 27. pr. de contr. emt. (18. 1): «… emtionis substantia constitit ex pretio», т. е. существо договора купли-продажи заключается в условленной цене, так что изменение цены установило бы новый договор. Так же точно obligationum substantia в L. 3 рr dе О. еt А, смотри выше прим. 3, q.


[Закрыть], и затем, гораздо чаще, выражением natura[54]54
  L. 12 § 2 quоd metus (4. 2): «propter naturam metus causa actionis, quae damnum exigit». L. 5 inf. de fidejuss. (46. 1): «…quia natura obligationum duarum, quas haberet, ea esset, ut… altera consumeretur». L. 9 § 1 de duоb. reis (45. 2): «statum et naturam obligationis… mutare non potest». Сравни L. 14 § 13 de relig. (11. 7), L. 139 de V. O. (45.1) «indivisa natura».


[Закрыть]; последнее они употребляли также для обозначения сущности (substantia) сервитутов[55]55
  L. 15 § 1 de serv. (8. 1): «Servitutium non ea natura est, ut aliquid faciat quis… sed ut aliquid patiatur aut non faciat». Совершенно неправильно объясняет здесь Averanius 1. с. num. V. выражение natura как правильное, но подверженное произвольным изменением, и относит это к аномальной servitus oneris ferendi, которая во всяком случае может быть обращена на положительное действие. Если бы в этом месте выражению «natura» был бы придан тот смысл, который новейшие ученые придают понятию naturalia, можно было бы по произволу во всех сервитутах установить «facere», а не исключительно в таком одиноко стоящем, редком и малозначащем случае.


[Закрыть].

В большем количестве случаев и naturalia новейших писателей обозначаются у римлян словом natura. Это слово выражает собою несомненные следствия известного юридического отношения, могущие, тем не менее, подвергнуться модификации по произволу[56]56
  L. 11. § 1 dе асt. еmt. (19. 1): «quod si nihil convenit, tunc ea praestabuntur, quae naturaliter insunt hujus judicii potestati». L. 5 § 4 de praescr. verb. (19. 5): «potest mandatum ex pacto etiam naturam suam excedere». L. 27 § 2 de расtis (2. 14): «quotiens enim ad jus, quod lex naturae ejus tribuit, de dote actio redit…». Cp. L. 7 § 5 de pactis (2. 14), L. 24 inf. deроs. (16. 3), L. 21 de test. (22. 5).


[Закрыть]. Таким образом, выражение natura оказывается неточным и требует особенной осторожности при истолковании источников.

Некоторые новейшие писатели пытались применить к тем случаям, где юридические факты являются модифицирующими правовые нормы, слово автономия (Autonomie), но против этого термина уже высказаны были достаточные возражения[57]57
  System. т. 8, § 360, прим. a, b, c.


[Закрыть].

Все сказанное выше о двоякой функции юридических фактов и связанных с ними предметах приложимо, в сущности, ко всем частям системы и права. Я нашел удобнейшим поместить их в учении об обязательствах потому, что в этой части системы модифицирующий произвол играет самую важную роль, вследствие чего в юридических сделках и особенно в договорах[58]58
  System, т. 3, § 104, 114, 140 и 141.


[Закрыть] различные функции юридических фактов получают самое частое и самое важное применение.