Текст бизнес-книги "Искусство и наука танцевально-двигательной терапии. Жизнь как танец"

Автор книги: Коллектив авторов

Раздел: Зарубежная психология, Зарубежная литература

Танцевально-двигательная терапия акцентирует внимание на самых элементарных аспектах взаимодействия посредством минимального – почти в гомеопатической дозировке – варьирования качеств, обуславливающих возникновение поведенческого феномена. Примером могут служить изменения в особенностях управления временем (скорость, длительность, ритм, континуальность/прерывистость), весом (степень усилия: мягкость, сила), пространством (направление, уровни, пространственные плоскости), потоком (степень активности/покоя, энергичность, задействованные части тела (все тело, конечности, корпус, голова). Поведенческий феномен имеет сложный характер: даже если взгляд у пациента быстрый, а смотреть в глаза он избегает, руки могут сообщать теплоту и уверенность. Равно как и при расслабленных мышцах живота напряженной может оказаться грудная клетка, из-за чего во время дыхания вместительность грудной полости уменьшится, а брюшной увеличится. В организме происходят многочисленные компенсации, необходимые для выживания и нормального существования в заданных условиях.

Кинестетическая эмпатия предполагает идентификацию и дифференциацию. Идентификация главным образом соединяет, скрепляет, отражает и вызывает резонанс. Дифференциация несет в себе новизну, уникальность, инаковость, дистанцию, разобщенность, своеобразие (Fischman, 2006).

На сеансах ТДТ происходит встреча двух культур: одна – пациента, другая – терапевта. Через принятие обнаруженных различий между ними становится возможен обмен. Это комплексный процесс, в ходе которого пациент иногда препятствует изменениям, тогда как терапевт дает время и поддерживает безопасное пространство, поскольку ждет того момента, когда пациент, преодолев защитные механизмы, приемлет изменение.

Включение танца и движений в психотерапию позволяет нам не забывать, что мы находимся в постоянном развитии, а поскольку человек развивается, он существует. Благодаря танцу создается впечатление непрерывного развития, даже если добиться желанных изменений удается не всегда и не сразу.

Кинестетическая эмпатия является разновидностью знания, контакта, общего конструкта и способна проявляться различным образом. Она может возникнуть в ходе прямого подражания и аффективной сонастроенности движениям танцевального терапевта, проявляется в формах, качествах и тонах телесного языка, равно как и в использовании аналогов, метафор, в рассказывании семантически изоморфной истории при помощи языка движений, а также в вербализации пациентом чувственного опыта.

Задача исследования двигательных возможностей пациента заключается в том, чтобы выявить темы или идеи, наличествующие в его позах, жестах, движениях, убеждениях и речи. Деятельность танцевального терапевта принимает трансмодальные формы – осуществляется через различные сенсорно-двигательные каналы (слуховой, двигательный, зрительный и осязательный). Таким образом, между разными каналами, если преобладает схожесть и совпадают качества и смыслы, возникает диалог. Вместе с максимумом общего в реальности и некоторой долей несхожего неизбежно обнаруживаются и такие различия, которые способствуют сближению с реальностью и подготавливают к столкновению с ней, то есть привносят благоприятное и стимулирующее разнообразие.

Мы полагаем, что всякий новый элемент надлежит вводить постепенно, так, чтобы он не оказался воспринят как что-то неприемлемое, странное и нежелательное. Иначе пациент может почувствовать угрозу своей идентичности. Для того чтобы развиваться, Я необходимо испытать чувство всемогущества, то есть почувствовать себя творцом; необходима иллюзия полной тождественности с объектом, необходимо ощутить себя первооткрывателем его природы. Этот опыт должен оказаться «достаточно хорошим», чтобы впоследствии можно было мириться с разочарованиями, накладывающими ограничения на личностную область (Winnicott, 1975, 2005).

Терапевтический процесс рассматривается как аффективно-когнитивно-творческий чувственный опыт, подразумевающий активное взаимодействие. Разделив тяжесть положения своего пациента, танцевальный терапевт готов оказаться доступным объектом, о котором можно судить по особенностям его восприятия. Парадокс заключается в том, что терапевт, разделяя доверие пациента и сближаясь с ним, одновременно воздерживается от вовлеченности в его личную жизнь. Следовательно, терапевт становится существенной частью его жизни, но вместе с тем не вовлечен в нее. Терапевт подтверждает наблюдения пациента, возвращая ему первоначальную уверенность, присущую организму, способному воспринимать эмоции.

Не менее парадоксальным кажется то, что отношения терапевта и пациента являются одновременно реальными и мнимыми. Танцевальный терапевт исполняет межличностные роли, возлагаемые на него согласно потребностям переноса; при этом он подчиняется отведенной ему роли, принимает такую роль, характер или свойство, какие отвечают нуждам пациента. Именно благодаря такому сочетанию мнимости исполняемых движений, с одной стороны, и реальности каждого участника, с другой, и происходят изменения в отношениях между ними.

Далее мы сжато опишем один клинический случай, из которого ясно, как аффективная сонастроенность способствует взаимопониманию.

Сюзанна – преуспевающий юрист. Нельзя не восхищаться богатством ее речи и доходчивостью аргументов. У нее как будто все под контролем, вот только дома не все в порядке, и разлад в отношениях с мужем, сыном и даже собакой, от которой больше всего хлопот. Когда она возвращается домой, тут же начинает болеть голова, настроение, как правило, портится, и в семье начинаются ссоры. Сюзанна говорит, что тяготится своими домочадцами и что единственный выход – ехать на работу, в юридическую контору. Жизненные неприятности копятся у Сюзанны внутри, а затем проецируются на родных, которые между тем не чувствуют каких-либо проявлений любви с ее стороны. Таким образом Сюзанна временно снимает с себя тяжесть того, что накипело в душе.

Сюзанна стала ходить на сеансы ТДТ, получая удовольствие от стремительных движений. Ей нравилась музыка с задорным и быстрым ритмом, под которую она энергично двигалась. В разговоре она не умолкала и была неистощима на ассоциации. Ждала ли она какой-то награды или всеобщего признания? Ждала ли, что в итоге кто-нибудь ей скажет, какой она молодец?

Постепенно Сюзанна стала замечать внимание и заботу, которые ей уделяли на сессиях. В то же самое время она смогла почувствовать дружелюбное отношение со стороны своих родных.

Открыв для себя движения на полу, Сюзанна через переживание ощущения физической опоры получила опыт безусловной поддержки, что помогло ей исследовать различные возможности контакта. Когда от собственных энергичных движений она устала, испытала на себе, что такое медлительность, а затем смогла остановиться и почувствовать, что такое неподвижность, покой. В этот момент она осознала ритм и скорость своей обыденной жизни. Сказала, что не заслуживает такой теплоты и заботы, признала собственную примитивную жестокость и стала беспокоиться о последствиях своих поступков. Что чувствуют другие? Как я с ними обращалась? Почему они все еще рядом, почему я им все еще нужна? Сюзанна начала чередовать, используя как полезные ресурсы, движение и неподвижность. Исследуя весь диапазон переживаний, расположенный между этими двумя полярностями, она начала постепенно примиряться с любовью и ненавистью, которые уживаются у нее внутри. Потеряв часть своей идентичности как «Госпожи Успешности», она перестала чувствовать себя такой одинокой. Она научилась ценить другие стороны жизни. Благодаря тому, чтó она почувствовала, отыскав свой собственный танец, она, по ее словам: смогла «избавиться от того, чего у меня было с избытком, и найти дорогу к чувствам мне незнакомым», избавиться от таких запросов, которые прежде проистекали из пристрастия к работе и шли ей самой же во вред. Модель первичных объектных отношений, с которыми она изначально была идентифицирована, оказалась причиной ужасной внутренней боли, переходившей в ненависть к себе и своей семье. Особенности ТДТ, где движения Сюзанны обусловливались ее внутренними потребностями, постоянное присутствие терапевта, кинестетическая эмпатия, проявляющаяся в осторожности контакта, в выборе музыки, сообразной чувственным переживаниям пациентки, в тональности диалога, благодаря всему этому удалось преодолеть ее защиту. Интенсивность ее отрицания и переноса уменьшилась; защитный механизм интеллектуализации начал преобразовываться в воплощенную рассудительность, связанную с чувствами и эмоциями. Сюзанна перестала зависеть лишь от себя одной и обрела веру в человеческие отношения.

В данном подходе представлен способ, позволяющий понять другого человека на основании скорее практического опыта от взаимодействия с ним, нежели благодаря сторонним критическим наблюдениям. Центральным понятием ТДТ является эмпатия, и она же заложена в основе представленной здесь терапевтической модели.

Adler J. (1999). Who is the witness? A description of Authentic Movement // M. Whitehouse, J. Adler, J. Chodorow (Eds). Authentic movement: Essays of Mary Starks Whitehouse, Janet Adler and Joan Chodorow (pp. 141–158). London: Jessica Kingsley Press.

Bartenieff I. (1980). Body movement: Coping with the environment. New York: Gordon & Breach Science Publishers.

Berger M. R. (1972). Bodily experience and expression of emotion. American Journal of Dance Therapy, 24 (1): 27–33.

Berman M. (1990). El reencantamiento del mundo. Santiago, Chile: Cuatro Vientos.

Berman M. (1992). Cuerpo y espíritu. Santiago, Chile: Cuatro Vientos.

Berrocal F., Días N. F. (2002). Corazones inteligentes. Barcelona: Kairós.

Caldwell C. (1999). Habitar el Cuerpo. Santiago, Chile: Urano.

Casullo M., Castro Solano A. (2000). Evaluación del bienestar psicológico en estudiantes adolescentes Argentinos. Revista de Psicología Pontificia Universidad Católica del Perú, XVIII (I): 35-68.

Chaiklin S., Schmais C. (1986). The Chace approach to dance therapy // P. Lewis (Ed.). Theoretical approaches in dance therapy. Vol. 1 (pp. 17-36). Dubuque, IA: Kendall/Hunt.

Chodorow J. (1991). Dance therapy and depth psychology: The moving imagination. London: Routledge.

Chodorow J. (1997). Encountering Jung on active imagination. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Damasio A. (1999). The feeling of what happens: Body and emotion in the making of consciousness. Orlando, FL: Houghton Mifflin Harcourt.

Damasio A. (2003). Looking for Spinoza: Joy, sorrow and the feeling Brain. Orlando, FL. Houghton Mifflin Harcourt.

Damasio A. (2005). Descartes’ error: Emotion, reason and the human brain. Putnam, 1994; New York: Penguin, revised edition.

Davis M. H. (1996). Empathy: A social psychological approach. Boulder, CO: West View Press.

Deleuze G. (2004). En medio de Spinoza, Buenos Aires: Cactus.

Diener E., Diener M. (1995). Cross-cultural correlates of life satisfaction and self-esteem. Journal of Personality and Social Psychology, 68: 653-663.

Echebarría A., Páez D. (1989). Emociones: Perspectivas psicosociales. Madrid: Fundamentos.

Fischman D. (2006). La mejora de la capacidad empática en profesionales de la salud y la educación a través de talleres de Danza Movimiento Terapia. Buenos Aires. Tesis Doctoral. Biblioteca Universidad de Palermo.

Freud S. (1953a). Introductory lectures on psycho-analysis. Part III. The standard edition of the complete psychological works of Sigmund Freud, Vol. 1. London: Hogarth Press.

Freud S. (1953b). Project for a scientific psychology (1895). The standard edition of the complete psychological works of Sigmund Freud, Vol. 1. London: Hogarth Press.

Gallese V (2003). The roots of empathy: The “shared manifold” hypothesis and neural basis of intersubjectivity. Psychopathology, 36: 171-180.

Hatfield E., Cacioppo J., Rapson R. (1994). Emotional contagion. Studies in emotion and social interaction. New York: Cambridge University Press.

Holyoak K. J., Thagard P. (1995). Mental leaps: Analogy in creative thought. Cambridge, MA: MIT Press/Bradford Books.

Iacoboni M. (2008). Mirroring people: The new science of how we connect with others. New York: Farrar, Straus & Giroux.

Iacoboni M. R., Brass M., Bekkering H., Mazziota J., Rizzolatti G. (1999). Cortical mechanisms of human imitation. Science, 286: 2526-2528.

Johnson M. (1987). The body in the mind: The bodily basis of meaning, imagination and reason. Chicago, IL: University of Chicago Press.

Johnson M. (1991). El cuerpo en la mente. Madrid: Rogar.

Kohut H. (1984). How does analysis cure? Chicago, IL: Chicago University Press.

Kundera M. (1973). Life is elsewhere. New York: Alfred A. Knopf.

Laban R. (1970 [1989]). Danza educativa moderna. México: Paidós.

Laban R. (1972). The mastery of movement. Boston, MA: Plays.

Lacan J. (1970). Écrist 1. Paris: Éditions du Seuil.

Lacan J. (1988). The seminar of Jacques Lacan // J-A. Miller (Ed.). Book I: Freud’s papers on technique. New York: Norton.

Lakoff G., Johnson M. (1999). Philosophy in the flesh: The embodied mind and its challenge to western thought. New York: Basic Books.

Levy F. (1992). Dance movement therapy: A healing art. New York. Ed. National Dance Association, American Alliance for Health, Physical Education, Recreation and Dance.

Lowen A. (1972). Depression and the body: The biological basis of faith and reality. New York: Penguin Books.

Lowen A. (1975). Bioenergetics: The revolutionary therapy that uses the language of the body to heal the problems of the mind. New York: Penguin Books.

Lowen A. (1991). Bioenergetics. New York: Penguin/Arkana.

Lowen A. (2001). Depression and the body. New York: Publishing Alliance.

Lyons-Ruth K. (1999). The two-person unconscious: Intersubjective dialogue, enactive relational representation and the emergence of new forms of relational organization. Psychoanalytic Inquiry, 19 (4): 576–617.

Maturana H. (1998). The tree of knowledge: The biological roots of human understanding. Berkeley, CA: Shambhala Press. Рус. пер. – Матурана У., Варела К. Древо познания. М.: Прогресс-Традиция, 2001.

Meltzoff A. (2002). The imitative mind: Development, evolution and brain bases. London: Cambridge University Press.

Najmanovich D. (2005). El juego de los vínculos. Buenos Aires: Biblos.

Sandel S., Chaiklin S., Lohn A. (Eds) (1993). Foundations of dance movement therapy: The life and work of Marian Chace. Columbia, MD: The Marian Chace Memorial Fund of the American Dance Therapy Association.

Shlien J. (1997). Empathy in psychotherapy: A vital mechanism? Yes. Therapist’s conceit? All too often. By itself enough? No // A. Bohart, L. Greenberg (Eds). Empathy reconsidered: New directions in psychotherapy (pp. 63–80). Washington, D. C.: American Psychological Association.

Stern D. (1985). The interpersonal world of the infant. New York: Basic Books.

Stern D. (2004). The present moment in psychotherapy and every day life. New York: Norton & Co.

Stern D. N., Sander L. W., Nahum J. P., Harrison A. M., Lyons-Ruth K., Morgan A. C., Tronick E. Z. (1998). Non-interpretive mechanisms in psychoanalytic therapy: The “something more” than interpretation. International Journal of Psychoanalysis, 79 (5): 903–921.

Thompson E. (2001). Empathy and consciousness. Journal of Consciousness Studies, 8 (5–7): 1–32, 4E.

Thompson E. (2005). Sensorimotor subjectivity and the enactive approach to experience. Phenomenology and the Cognitive Sciences, 4: 407–427.

Varela F. (1988). Connaître: Les sciences cognitives, tendances et perspectives. Paris: Editions du Seuil.

Varela F., Thompson E., Rosch E. (1992). The embodied mind: Cognitive science and human experience. Cambridge, MA: MIT Press.

Whitehouse M. S. (1999). Creat ive expression in physica l movement is language without words // P. Pallaro (Ed.). Authentic Movement: Essays by Mary Starks Whitehouse, Janet Adler and Joan Chodorow (pp. 33–40). London: Jessica Kingsley.

Winnicott D. W. (1975). Collected papers: Through pediatrics to psycho-analysis. New York: Basic Books.

Winnicott D. W. (2005). Playing and reality. London: Routledge Classics.

Wispé L. (1987). History of the concept of empathy // N. Eisemberg, J. Strayer (Eds). Empathy and development (pp. 17–37). New York: Cambridge University Press.

4. Танцевальная терапия: движения тела и души[25]25
  Эта глава представляет собой немного отредактированную версию доклада «Движущее воображение», прочитанного в рамках ежегодного лектория Фонда Мэриан Чейс и опубликованного в «Американском журнале танцевальной терапии» (American Journal of Dance Therapy. 2000. 22 (1): 5–27).


[Закрыть]. Джоан Ходоров

В этой главе речь пойдет о сложных и непрерывных отношениях между эмоциями и воображением, включая вопрос мультисенсорной природы непосредственного переживания. Эмоции не только вызывают определенного рода телесные ощущения и физическую активность, но также обладают и потенциалом для творческого развития. Особое внимание я намереваюсь уделить набору самых базовых эмоций, их переплетениям и взаимосвязи, процессу их преобразования в чувства и эмоционально окрашенные комплексы, и в конце концов в высочайшие культурные ценности человечества. Эмоции и формы их выражения в лице и в теле всегда были важным элементом как практики, так и теории танцевально-двигательной терапии. Однако в рамках североамериканской академической психологии изучение эмоций и воображения долгое время считалось несерьезным занятием. Лишь немногие ученые исследовали эмоции и их взаимосвязи, а также их отношения с другими психическими функциями. Ситуация начала меняться в середине 1980-х годов, и с тех пор интерес к эмоциям со стороны представителей разных научных дисциплин только возрастает. Это касается и вопроса отношений между эмоциями и воображением.

Надеюсь, что в этой работе мне удастся описать танцевально-двигательную терапию как особый психотерапевтический метод, который естественным образом задействует разные формы воображения, особенно эстетическое, религиозное, философско-научное, социальное и (наиболее важное) саморефлексивное.

В новом тысячелетии нам необходимо остановиться и задуматься о ресурсах нашей истории. И, рассуждая на эту тему, я буду полагаться на тонкий и познавательный синтез теорий, проведенный юнгианским аналитиком Луисом Стюартом. Его идея о взаимосвязи аффекта и архетипа актуальна как для ТДТ, так и для аналитической психологии, потому что речь идет исключительно о теле, воображении и эмоциях. В моем изложении этой теории будет сделан акцент на творческом развитии.

Архетипическая система аффектов Стюарта представляет собой междисциплинарный синтез идей из множества классических и новых источников, среди которых первостепенную роль играют идеи К. Г. Юнга и Силвана С. Томкинса. В своих работах (Tomkins, 1962, 1963) Томкинс писал о том, что аффект – это первичная, врожденная, биологическая мотивационная система высших млекопитающих, к которым относятся и люди. Влечения и другие типы реакций вторичны. Эмоция не только усиливает влечение, но и мотивирует память, восприятие, мысль и действие. В этом Томкинс вторит К. Г. Юнгу, который еще в 1907 году писал: «Существенной основой нашей личности является аффективность. Можно сказать, что мышление и действие – лишь ее симптомы» (CW 3, p. 38, par. 78). Юнг считал эмоции источником ценностей (1951, CW 9-II, p. 27–28, par. 52; ibid., p. 32–33, par. 61), образности (1961, p. 177), энергии и нового сознания (1938, CW 9–1, p. 96, par. 179). Вкладом Томкинса же стала тщательно разработанная гипотеза эволюции аффектов, в рамках которой четко определены типы эмоций и их функции.

Термины «аффект» и «эмоция» я использую как взаимозаменяемые. Для описания врожденных эмоций я буду употреблять такие определения, как первичный, архетипический, изначальный, базовый, основной и т. п. Настроения и чувства понимаются мной как неисчислимые сложные смеси, модуляции и взаимопревращения ограниченного числа базовых эмоций.

Первую работу, посвященную аффектам, Луис Стюарт написал в соавторстве со своим братом Чарльзом Стюартом. В этой статье они описывают систему семи врожденных аффектов (Stewart, Stewart, 1979). Они развивают идею о том, что у каждой базовой эмоции есть собственный символический стимул – частично осознаваемый, частично бессознательный. Сознательная его часть включает набор типичных жизненных ситуаций, которые с большой долей вероятности вызывают определенную реакцию у большинства людей: утрата → грусть, неизвестное → страх, ограничение свободы → злость, отвержение → отвращение, неожиданное → замешательство, знакомое → радость, новое → интерес.

Бессознательная часть, в свою очередь, включает первичные образы-отпечатки, находящиеся в самых глубинах психики, которые как бы отзеркаливают типичные экзистенциальные ситуации. К примеру, изначальный образ-отпечаток, соответствующий утрате, – это архетипическая пустота. Когда эта врожденная пустота встречается с жизненной ситуацией утраты, две части соединяются и образуют символический стимул, который высвобождает эмоцию, интенсивность которой может варьироваться (в зависимости от человека и контекста) от печали до скорби и муки (неистового горя).

Одна из основательниц танцетерапии Труди Шуп много лет назад описывала нечто подобное. Она использовала немецкое слово ur[26]26
  Ur (нем.) – коренной, подлинный, первобытный.


[Закрыть] для обозначения изначальности и первичности жизненного опыта. Она утверждала, что существует два типа страха. Базовый, или архетипический, ur-страх всегда есть в нас в качестве некоего потенциала бессознательного. Помимо него есть и осознаваемые страхи, которые мы можем назвать и описать. Вспоминая свои собственные детские страхи, она живописала их очень подробно. Сознательные страхи «были своего рода напоминаниями, которые будили залегавшие в глубине ur-страхи» (Schoop, 1978, p. 96). Другими словами, когда архетипический образ/переживание внутри нас отзеркаливается соответствующей жизненной ситуацией, происходит взаимное узнавание, своеобразная реверберация между миром и воплощенным Я, высвобождающим определенную эмоцию.